– Да или нет? Да скажи же что-нибудь. Спишь что ли?
– Этой ночью луна слишком яркая. Глазам больно.
Он двинулся медленно вдоль могил в тень дерева. Одетый, как всегда, элегантно, от пары кожаных ботинок до галстука и перчаток, в вечных министерских брюках и синем бархатном пиджаке, в голубом свете огромной луны, как в свете неумолимого лагерного прожектора.
– Ты не меняешься. Всё такой же. Норок! – подняла над головой и опустошила еще стакан. – Что тебе предложить, чтобы ты согласился?
Ещё стакан, и её зеленые глаза стали чудным образом одновременно мутными и пронзительными. Слово за слово, незаметно, они перешли на понятный им обоим немецкий. Голоса звучали тише, тише, фразы выходили сухими, как старая шкурка ящерицы.
– Дорогая, вы могли бы воспользоваться обыкновенным телефоном.
– Такая весна, скоро черёмуха проснется! Ты мне всё о технологиях, о прогрессе! Я так не могу. Это слишком личное, понимаешь? Мне не нужна эта трескотня в пустоте. В проклятых горах часты грозы и землетрясения.
Словно в ответ, в тишине, вдали громыхнуло, и отблески молний надломили синий небосвод трещинами, выхватили на миг приблизившиеся пики черных громад. Собаки вновь бешено залаяли и завыли. Маргит прорвало:
– Они напуганы. Ты же знаешь, в этом чертовом доме даже не всегда есть электричество. Нет газа, нет воды. Связи тоже нет. Ты же талант и душка, ну, организуй нам встречу? Давай на будущей неделе, в Сфанта-Ана? Знаешь, где Сфанта-Ана? О, вот если бы в миске чорбы как по волшебству можно было прозреть будущее!
Она хрипло рассмеялась.
– Дай закурить. Скажи, а твой стеклянный глаз видит будущее или прошлое? О, мои дети, молодые и гордые, жадные, как и мы когда-то. Они не понимают пока всей тяжести моего чувства вины. Бывает, среди ночи слышишь знакомые шаги, кто-то ходит хромой, вокруг дома, силуэт высокий, в черном. Что рыщет, чего потерял? Спрашиваю – молчит. Странно, да? Наверное, цыгане опять провода срезать хотели. Мертвецы, как коты, любят поиграть с живыми, с трепещущей добычей. Да, Ксафа? И что нам остаётся сегодня? Ждать и курить, рабдаре ши тутун. Ах, Сашенька, я ж тебе так завидовала, когда ты был жив, пока не сделался, как мы, вечно голодный и бесприютный, да. Твоим ногам, твоему голосу. Он спорил с тобой лишь затем, чтобы подольше послушать, чтобы заставить задержаться у нас, я знаю, это меня жутко бесило, и всё же я ждала, когда ты к нам заглянешь. Парадиз д'элеганс. Все машины поломались. Василь в Брэиле квартиру снимает. Дьярдья к себе давно не зовет. Весна, весна! Огород затопило. Всё богатство – бесплатное, подсолнухи да кузнечики.
Загрохотало ближе. Порывы ветра стали более резкими. Начал накрапывать дождь. Ксандр раскрыл над ними зонтик. Легкий поклон, слова почти потерялись в шелесте листвы:
– Мне очень жаль, Маргит, но напомню, у нас соглашение.
Она посмотрела на него устало и неприязненно. Глухим грудным голосом сделала выводы:
– Всё по букве, по протоколу, у, щелкопёр. Ждала тебя, как праздника. А чего ждала?
Спутанные волосы развились, давно отросли, седина в половину головы, кончики огненно-рыжие, крашены хной. Подведённые глаза в сетке морщин. Юбка и пальто испачканы землей, как и огрубевшие пальцы.
– Вы так и не научились читать и писать? Я прав? В этом заключается ваша проблема?
– Нет, не так. Мы просто говорим на разных языках. Нет, не так. Я не знаю правильных слов. Ты же у нас дипломат, амбассадор. Подумай. Помоги мне, пожалуйста.
Ксандр некоторое время сосредоточенно молчал, слушая дождь, ветер и раскаты грома. Голова его едва заметно механически покачивалась в такт ровным мыслям.
– Хорошо. Я передам вашу просьбу. Но вы знаете, это не гарантия ответа. И тем более – положительного ответа. И тем паче – немедленного ответа.
– Значит, ждать и курить? Дай мне еще две сигаретки, они у тебя непростительно сладкие и легкие, как грёзы гейши в послеполуденный час. Пшик! Вот и жизнь, она такая. В полночь весна. На рассвете лето. На закате осень. И камень на холме. Всё. Не провожай меня, не надо!
Она со смехом отвела поданную ей руку.
– Как вы поедете?
– Поездом. Помнишь вокзал в Клуже? А, нет, тебя тогда с нами не было. Мы везли подушки и большую бутылку сыкырикы. Была весна, как сейчас. Цвели яблони и сливы. В открытые двери к кассам с важным видом вошли утка и селезень… – она резко сменила тему: – Думаешь, я не пробовала дозвониться? Я несколько раз специально ездила на почту, там есть телефон. Но каждый раз короткие гудки. То ли занято, то ли номер спутала. Делала запрос в справочное. Отправляла телеграмму. Она тебя обязательно послушается.