Когда дверь открылась, я попытался было тактично приотстать и украдкой вернуться наверх, но проклятый черноклокий, заметив мои метания, больно схватил меня за шкирку (и зачем на моей шкуре шипы, если каждый, кому это вздумается, таскает меня за шиворот?) и втащил в пещеру. Дверь также бесшумно закрылась следом за нами.
Вот елки зеленые, и как же теперь мы будем отсюда выбираться? Эх, надо было куснуть черноклокого со всей силы и драпануть вверх по лестнице. А теперь уже поздно что-либо предпринимать. Мы в ловушке, из которой, возможно, нам уже не суждено выбраться.
Пещера была освещена гораздо ярче, чем предшествующая ей лестница. По крайней мере, здесь можно было разглядеть предметы целиком, а не только их смутные очертания. Вокруг лежали, висели и даже плавали в воздухе различные могущественные магические артефакты. Теперь уже не казалось удивительным, что лес вокруг сходит с ума. Наверняка и на деревья, и на животных оказывает влияние мощный магический фон, исходящий от такого большого числа собранных вместе волшебных предметов. Про многие из них Тиллирет только слышал, некоторые даже видел на картинках в трактатах, но увидеть все это великолепие вот так, сваленным в кучу, ветшающим от безжалостного времени, казалось кощунством. Бродяга уже протянул руку, чтобы поднять искореженную кольчугу Неуязвимости и стряхнуть с нее пыль, но вовремя опомнился и отшатнулся. Да, еще бы чуть-чуть — и это был бы полный и неисправимый крах.
Вытащив из кармана возвращенное стражем письмо Мурдина и освежив в памяти изображение непонятного нечто, названного "рукоятью" — интересно, от чего? — Тиллирет закрутил головой по сторонам в поисках требуемого. Ну, и где тут можно что-либо найти?
Пока Бродяга оглядывался, Пин отошел в самый дальний угол, заинтересовавшись исходящим оттуда тихим зовом. Казалось, что зов идет откуда-то с пола. Пин, не долго думая, опустился на колени и замер, прислушиваясь. Взгляд его упал на изящно выкованную корону из чистого золота, усыпанную драгоценными камнями, всю переливающуюся в неверном свете магических ламп, такую зовущую, притягивающую… В общем, такую прекрасную, что она непременно должна принадлежать только ему, Пинмарину, ему одному и никому больше.
Пин протянул дрожащую руку к короне и уже почти дотронулся до ее сверкающего бока, как на вытянутую конечность обрушился чудовищный удар, нанесенный хвостом чупакабры.
— Черноклокий, ты что, с ума сошел? Тебе же сказали, что мы можем забрать только то, за чем пришли!
На шум прибежал Тиллирет, бросил короткий взгляд на корону и затрясся, мертвой хваткой вцепившись в шерсть на боках зверя.
— Это же… Это Венец Жадности! Любой, кто увидит его, пожелает стать его владельцем, а тот, кто осмелится надеть его на голову, станет самым жадным человеком на земле.
Морщась от боли и чувствуя, как белошерстый клочьями выдирает шерсть из моей шкуры, я стукнул хвостом и его. Полученный удар, кажется, привел хозяина в чувство, чего нельзя было сказать о черноклоком, продолжавшем тянуть жадные лапы к занятной побрякушке. Пришлось ухватить его зубами за ремень штанов и силком оттащить в сторону. Поскольку белошерстый все еще висел на мне, то также очутился на безопасном расстоянии от загадочного предмета, столь увлекшего обоих.
Очутившись от Венца Жадности на безопасном расстоянии, Тиллирет почувствовал, что безумная жажда золота медленно, но верно покидает его. Рядом ворочался придавленный телом чупакабры и дважды оглушенный Пин, жалобно постанывая при этом.
— До чего же вы, человеки, слабы! — сверкнул глазами Бес. — Стоило вам только увидеть красивую штучку, как вы оба тут же потеряли голову. И как вы намерены в этом случае выбраться отсюда? Ведь ясно же, что та морда на двери не выпустит нас, если учует, что кто-то прикарманил что-нибудь лишнее.
— Здесь собраны очень мощные предметы, — пояснил Бродяга, с трудом принимая вертикальное положение. — Поэтому мы, маги, так остро воспринимаем исходящие от них… как бы это так сказать, чтобы тебе было понятно…
— Запахи, — подсказал чупакабра.
— Пусть будут запахи. Так вот, учуяв эти запахи, мы просто не можем остановиться. Если бы не ты, я даже боюсь представить, чем бы все могло закончиться.
— Понятно, — чупакабра смешно наморщил нос. — Тогда сидите здесь и не отходите друг от друга дальше, чем на полшага. А я займусь поисками. Покажи-ка мне еще раз, что мы там ищем?
С сомнением разглядев странное изображение со всех сторон, я пришел к выводу, что надо искать все палкообразное и тащить это к белошерстому на осмотр, тщательно наблюдая за его реакцией на принесенные предметы. И если только мне покажется, что что-нибудь вызвало такую же реакцию, что я уже видел, как сразу же бить хозяина хвостом по голове. Главное, не перестараться, а то еще зашибу ненароком. Хвост-то у меня получше любой дубины бьет.