Исабель поднялась на нос корабля и взялась руками за ржавую перекладину. Шум и запахи остались позади. Дыхание «Родезии», как и убаюкивающее дыхание океана, было здесь особенно глубоким. Нос корабля поднимался и опускался в медленном, безмолвном и торжественном ритме. Сквозь массажное кольцо якорной цепи виднелась вечерняя синева моря. Исабель не выпускала из рук железного поручня. Океан был размеренно бьющимся сердцем, зеркалом без света, куда заглянула Исабель, огромной репродукцией изменчивых красок сумеречного неба, подвижной ртутью, где глаза человека не смогли бы быть и двух одинаковых оттенков. Исабель отняла руки от железной перекладины и посмотрела на свои измазанные ржавчиной ладони. Медленно опустилась на пол и, уткнувшись подбородком в колени, обхватила себя за плечи. Она почувствовала солоноватый привкус на своих некрашеных губах, тихую ласку ветерка, который перебирал ее покорные волосы.
Атлантический океан распахнулся перед ней в звал ее к себе.
Билли Хиггинс видел, как она прошла наверх. Старый стюард выкраивал эти вечерние часы, чтобы немного позагорать. Зажав в зубах сигару, купленную в Тринидаде, он лежал в шезлонге, подставляя закатному солнцу свою обнаженную грудь с вытатуированным именем Гвендолен Брофи, которое красовалось между сосками в густых поседевших завитках волос.
Билли видел, как она прошла вперед, и спросил себя, что могло привести сеньору Битл на палубу, отведенную для команды. Он заметил, как медленно и неуверенно поднималась она наверх, а потом подумал о Джеке и о своей угрозе этому молодцу. Билли вздохнул и снял с голого живота роман Макса Бранда. Подумав, что ему не к чему вмешиваться в чужие дела, он снова углубился в книгу. Но, прочитав до конца главу, он все-таки взглянул на нос корабля. Ведь не кто другой, а именно он взял у мистера Гаррисона чаевые, чтобы посадить его за столик номер двадцать три. Билли нахмурился, отшвырнул роман в сторону и поднялся с шезлонга.
— Ну успокойся, Гарри! Еще три дня, и мы будем в Майами.
— Мне надоела эта комедия!
— Ну не надо! Эти трудности нам не помеха. А ты здорово спровадил ее в Барбадос!
— Представляешь, Джеки, как она тебя там разыскивала в своих смешных очках, полная надежд…
— Будь снисходительным, дорогой! Благодари судьбу за удачу, которую она нам принесла, и точка!
— Восемь тысяч долларов! Легко сказать. Мы сможем жить в роскоши три-четыре месяца. Снимем квартирку в Нью-Йорке, по вечерам будем куда-нибудь ходить, принимать гостей.
— Конечно, Гарри. В Майами сойдем на берег, и через несколько часов нам будут улыбаться огни Бродвея. А что потом?
— Когда отдохнем, подумаем. Такие вещи надо делать с умом. Я ведь занимаюсь этим пять лет! И, знаешь, не всегда мне так везет!
— It's breeding that does it, Harry.[76] При твоем воспитании ты можешь провести и самого лорда Астора! Чему ты только не научил меня! И этот Sommelier, Dom Perignon. All thoso fansy things.[77] Мне в жизни не рассчитаться с тобой, поверь, Гарри.
— До чего смешно! Я испугался только один раз, когда она взяла мой паспорт и чуть было не увидела, сколько мне лет на самом деле! У меня екнуло сердце, когда она в Тринидаде протянула мне паспорт. Смешно, иногда пустяки могут так напугать!
— А как в церкви?
— Я же адвентист Седьмого Дня и никогда не женюсь на дамах моего вероисповедания.
— А теперь тебе хорошо?
— Не то слово! Мне хорошо с тех пор, как мы встретились в том пивном баре прошлой весной! Помнишь?
— Теперь ты можешь отыграться за все эти ночи!
— Я и не представлял, что мексиканки такие пресные. Но так или иначе — ее жаль! Я ведь стал к ней привыкать, ну, скажем, как к своей тетке. Подумать только, еще целых три дня ломать эту комедию. Ужас!
— Забудь сейчас об этом, Гарри! Ну же, ну!
— Чур, змеюка морская, морская змеюка!..
Примечания
1
Дата отправления 27 июля 1963 года по маршруту: Акапулько — Бальбоа — Колон — Тринидад — Барбадос — Майами — Саутгемлтон (англ.).
(обратно)2
Наверно, одета как чучело (англ.).
(обратно)3
Не тот случай (англ.).
(обратно)