У Ирки раньше была прабабушка. Очень старенькая, маленькая и худенькая. Она такая была старенькая, что даже в бога верила. А в садике и в школе нам говорили, что бога нет. И что только старенькие и неграмотные могут в него верить. А прабабушка говорила, что бог есть, только он нам не показывается. Мы с Иркой смеялись. А Иркина мама сказала, что смеяться над бабушкой нехорошо.
Однажды я нашла на улице икону. Рядом с нами был жёлтый дом, двухэтажный барак. Его собрались сносить, люди оттуда переехали и некоторые вещи бросили. В луже лежала икона. Там на тёмном фоне были какие-то люди. Я принесла её домой. Штукатурка на иконе размокла, но можно было ещё высушить. А родители сказали, что не надо её брать в дом. В бога сейчас уже никто не верит. В церковь ходить не разрешается. Кто ходит, у того будут неприятности в школе и на работе. Ага… Ну ладно, нельзя так нельзя… Но икону мне почему-то всё равно было жалко. Не как вещь, а как человека жалко. И даже почему-то стыдно перед ней, что мы её не взяли. Вот. Я бы отдала её Иркиной прабабушке, но она к тому времени уже умерла.
Мы с Иркой часто играем вместе, потому что живём на соседних этажах. В кукол играем: и в больших, и в маленьких. Для маленьких я делала квартирку из пенопластовой коробки. Чтобы им там уютно жилось, делала из лоскутков им коврики и постельки.
Как-то раз мама купила мне настоящую игрушечную комнатку для пупсиков. Немецкую! Малюсенькую. Там был столик, а на нём — вазочка с цветами; креслица с фиолетовой обивкой, диванчик, шкафчик… Такой прекрасной комнатки ни у кого не было! И мне даже не верилось, что у меня теперь такая есть! Это было счастье! Мы с Иркой сажали на креслица пупсиков, всю их куклячью жизнь разыгрывали. Конечно, Ирке моя комнатка очень нравилась. А кому бы она не понравилась? А потом у Ирки был день рождения. И нужен был подарок. И мама сказала, что мы должны Ирке подарить мою комнатку! Я так не хотела! Мне было невыносимо жалко! Но мама сказала, что у неё сейчас совсем нет денег на подарок, и ещё она сказала, что раз Ирке эта комнатка так нравится… Но мне-то она тоже очень-очень нравится!!! Но мама всегда права, а я должны быть девочкой послушной. Я нехотя согласилась… Как я теперь живу без моей комнатки? Плохо живу!
Одно утешает, что у меня есть игрушечная колясочка.
Колясочка — это моё сокровище. И все девчонки во дворе мне завидуют. Вообще мне редко завидуют, потому что у меня ничего такого особенного нету. Разве что комнатка вот была. Правда, я её на улицу не носила… Но вот колясочка — это да! Мне её купили не здесь, не в Москве. Здесь таких и не бывает! Купили в Эстонии, в городе Пярну. Мы туда ездили с мамой и с бабушкой. На море. Море там мелкое. Можно долго идти, а всё по колено. И ещё там есть женские пляжи, где купаются одни тётеньки. Поскольку дяденек там нет, они купаются совсем голыми! Это меня очень удивило. А мне купили там купальник с круглыми мордочками: оранжевыми и зелёненькими. Бабушка говорит, что ей продавать его не хотели, потому что мы русские, а русских в Эстонии почему-то не любят. Но бабушка упорная — она потребовала и добилась. Так что у меня теперь отличный новый купальник! И купаться голой нет никакого желания.
Ещё мне купили потрясающую футболку — оранжевую с героями мультиков Диснея. В Москве не то что маек таких нет, даже и мультики Диснея почти не показывают. Один раз только я в кинотеатре смотрела. И всё! Откуда я про Диснея вообще знаю? У нас книжка дома есть: «Жизнь и сказки Уолта Диснея». Какие там картинки! И Дональд Дак, и Микки Маус, и Белоснежка, и Пиноккио с феей, и танцующие скелеты, и много чего ещё! Там всё подробно рассказывается про Уолта Диснея: как он на войне был, как художником стал, как рисовал Бемби и волшебного сверчка, как подбирал голос для Белоснежки… Очень интересно! Ну вот, а теперь у меня ещё и футболка есть! В ней я чувствую себя прямо взрослой! И такой… Модной, классной такой… С брюками эта майка — загляденье. У нас в Москве для детей маек с такими картинками вообще не продают.
Здесь мы купили ещё ползунки с Микки Маусами и две распашонки. Я знала, что у меня должна родиться двоюродная сестра. Или брат. Я хотела больше сестру, конечно, чтобы с ней играть. И родилась Ира. И мы подарили ей эти одёжки.
Потом уже, нескоро, я узнала, что моя мама тогда тоже хотела родить мне братика или сестричку, родную, не двоюродную. Но почему-то она этого маленького потеряла. Там, в Пярну. Я помню, что её зачем-то забрали в больницу. И мы с бабушкой ходили её навещать. А через два или три дня она к нам вернулась. Когда я узнала про маленького, я с ужасом подумала, что это, наверное, из-за меня, потому что я плохо себя вела… Я никому этого не сказала. Просто сердце больно-больно сжалось, как кулачок. И я спрятала эту боль поглубже внутрь себя, чтобы никто никогда не узнал о ней.
Ещё в Пярну есть красивый парк, в нём водятся белочки, все их кормят. И я кормила тоже. Белочек все зовут так: «Мики! Мики!» и щёлкают языком. Белки прибегают, берут маленькими лапочками орешек и убегают. Но бабушка сказала, что от белок, если они укусят, может быть бешенство. Поэтому я кормлю их не с руки, а с совочка. Мне купили красный совочек, и я насыпаю орешки на него. А однажды, когда белок кормили кроме меня ещё другие люди, одна тётя возмущённо сказала мне: «Убери, девочка, свой совок, белочка боится». И я расстроилась. И ушла. Вот.
А ещё в парке я видела настоящего художника. Он писал картину с натуры. Я тоже стану художником, когда вырасту. Поэтому я встала сзади и смотрела, как он рисует.
Ещё мы там ходили на страшный фильм «Вий». Перед началом были мультики. Ну а в самом фильме Панночка в гробу летала, у неё из глаза вытекала слеза и превращалась в кровь! Сам Вий мне показался не таким уж страшным, хотя и противным. А вот по стенам нечисти всякие бегали. Фу! Я боялась, что потом мне будет страшно спать. И я, когда легла, стала вспоминать не фильм, а мультики. Те, что были перед началом. И заснула. А раз в первую ночь заснула, то потом уже вовсе не страшно.
Жили мы сначала в гостинице, а потом, когда путёвка закончилась, сняли комнату. Искали мы её долго, потому что эстонцы русским да ещё и с ребёнком комнату сдавать не хотели. Хотя я ребёнок уже не маленький. А потом мы нашли наших хозяев: старичка и старушку. Я раньше помнила, как их зовут. А теперь забыла. Они были хорошие люди. И всегда мне улыбались. А я научилась говорить по-эстонски «Тэрэ» — это значит «Здравствуйте» и делать реверанс. И хозяйка-старушка гладила меня по головке.
Ну вот, там, в Эстонии, мне и купили потрясающую колясочку. Пластмассовую. Маленькую, для пупса. Она была розовенькая, а верх — белый, он отстёгивался и пристёгивался. Когда я её увидела в магазине, у меня сердце замерло! И удивительно, что мама мне её купила довольно легко. Не говорила, что совсем нет денег, что это дорого, что у меня и так полно игрушек. Мама ведь тоже была девочкой. Она понимает, что эта игрушка — не как все, эта — потрясающая! Редкая!
Ну вот. Теперь я катаю в ней своих пупсов. Например, Эльвиру.
У меня есть малюсенькая куколка Эльвира в красной сумочке. Немецкая! Все знают, что самые лучшие куклы — немецкие! Где мама сумела достать такое чудо? Представляете, в сумочке было прозрачное окошко, и за ним, в карманчике, находилась малышка-пупсёнок. У неё были нарисованные коричневые волосы, голубые глазки, крохотное симпатичное платьице и малюпусечные красные туфельки. Имя такое ей мама придумала. Я раньше его и не слышала ни разу.
Я взяла сумочку с Эльвирой на улицу, и мы с Иркой пошли играть в соседний двор, где гаражи. А там к нам почему-то пристали мальчишки и закинули сумочку с куклёнком на гараж. Я растерялась — что делать? Уйти нельзя. Вдруг пока я хожу, кто-нибудь украдёт мою Эльвиру? И залезть на гараж я не сумею — высоко. Ужас!