И тут заходит мой отец:
– Он тебя предупредил, да?
– Предупредил. Пап, я не знал, что ты тоже суперагент.
– А я и не суперагент, – папа развел руками. – Бери эти вещи, отнесем к себе домой. Библиотеку закрывают.
– Швабры можно не брать?
– Швабры в нашем деле – это самое главное.
Уже через час я понял, почему это так. Дикий Пёс надевал швабры на лапы. Это была не страсть к дурачествам, ведь Дикий Пёс – великий практик, и просто так перевоплощаться в человекострауса с собачьей мордой он не собирался. На швабрах в своем пальто он был двухметровым нечто, наводящим тихий ужас.
Зачем он так наряжался? Чтобы подглядывать за соседскими болонками, которых в моем районе была тьма.
И так каждый раз с Диким Псом. Думаешь, что спасаешь мир, а в итоге всего лишь помогаешь претворять сокровенные фантазии лучшего друга своего отца. Он как-то взял меня с собой, чтобы показать, как надо знакомиться с женщинами. Одна болонка выпрыгнула к нему из окна, и я не успел обернуться, как Дикий Пёс исчез в подворотне вместе с очередной пассией. Его правило номер один: «Не оставляй следов».
Ведь надо сохранять секретность.
Эротические воспоминания юности
Я вспоминаю юность. «Порой улыбнусь, порою – отплюнусь».
Картина маслом. Я просыпаюсь в своей комнате, а в ногах кассеты. «Лучшие киски двадцатого века». Это была низкопробная эротика, снятая в атмосфере моей любимой Праги.
Вспоминаю дальше. Вижу Дикого Пса. Он такой же молодой, как и сейчас. Некоторые существа никогда не стареют, но приходится расплачиваться здравым рассудком.
Дикий Пёс в то время потихоньку платил по счетам.
– Юсти, ты вообще понимаешь, что мы с тобой говорящие собаки? Пёс лает, голубь гадит, человек…
– Всех вокруг пытается сделать по образу и подобию своему?
– Правильно. Вот и мы с тобой по подобию получились. И мне обидно, Юсти, что о нас до сих пор не подумал ни один серьезный ученый. Словно говорящая собака – расхожий феномен.
– Серьезные ученые занимаются серьезными исследованиями. А серьезные исследования помогают заработать хорошие деньги. А говорящими псами только зевак в цирке развлекать.
– Здраво, Юстас.
– Согласись, ужасно звучит: «Британские ученые подтвердили, что внутренности говорящих собак ничем не отличаются от обычных. Значит, секрет кроется где-то в другом месте, а не в кишках».
– Нет, под скальпель ради науки я не готов лечь. Я разве похож на самоубийцу?
– Нет, не похож.
– Ну, если не похож – то это повод выпить.
– Я думаю, папа не сильно обрадуется, если узнает, что я пью.
– Так кто просит пить. Выпьешь разок и успокоишься.
Во всем надо знать меру. Особенно – во всем приятном.
– Я бы с радостью, но мне кажется, что рановато.
15 лет. «Мне рановато». Кое-кто сейчас усмехнулся. В пятнадцать начнешь, к двадцати одному бросишь.
– Так мы не просто пить будем, а будем ставить эксперимент, Юсти. Через сколько бутылок мы озвереем и превратимся в обычных псов? Я предлагаю выбрать Вацлавскую площадь как место проведения нашего эксперимента. Кто не рискует – тот сосет мармелад, зефир достается самым проворным, – глаза у Дикого Пса светились безумием.
Он щелкнул пальцами, и из-за угла вышел его друг Вилли с двенадцатью бутылками портвейна. Мне никогда много не надо было.
Я выпил бутылку залпом, потому что не знал, что алкоголь пить сложнее, чем воду. Меня не предупредили. Оказалось, что много мне не требуется – с рюмки прибьет, а с бутылки я превращаюсь в питбуля. Кстати, ваша собака, я уверен, тоже не прочь пива попить, просто вы ей не предлагаете.
Эксперимент продолжался. Для полного отпитбуливания мне хватило ровно полторы бутылки. Я смотрел на двух великих ученых, на Вилли и Дикого Пса. У Вилли с каждым глотком лицо принимало все более одухотворенный вид. Его поношенное пальто начинало блестеть вместе с его глазами. И вправду.
А Дикий Пёс вообще не менялся.
Через два часа, когда я опять принял человеческий вид и перестал зеленеть от нарастающей и непроходящей тошноты, Дикий Пёс заявил:
– Все-таки если ты родился собакой, то и умрешь собакой, и никакой алкоголь не сможет превратить тебя в зверя!
Я молча кивнул. Никакой алкоголь. Только портвейн. Вода для бродячего пса, пища для ума, прелюдия для настоящей любви, закат пражского лета.
Портвейн «Дикий Пёс». Будь гуманнее.