Читала Лан долго, переворачивала страницы, кладя наверх то одну, то другую — перечитывала. Ветер трепал бумагу, дёргал аэру за волосы, бросая в лицо пряди, как будто требовал к себе внимания. Элва никак не реагировала, только прижимала норовящие разлететься листки.
— Лан, — снова позвал, не выдержав, Нагдар, — отправляться пора. Или вы остаётесь?
— Остаёмся? — кажется, сестра даже не поняла, что он сказал. Усмехнулась. — Да, мы остаёмся. Иногда бывает и так, Нагги.
— Что это? — осмелев, спросил элв. — Что тебе Райл прислал?
— Это? — повторила Лан, снова сжимая бумагу в кулаке. — Ничего. Ровным счётом ничего. Всего лишь несбывшаяся жизнь. А ты знаешь, я же его помню. И там, на пристани. И как из воды тащила. Не лицо, конечно. Нет, лица совсем не помню. Сколько лет прошло. Без всякого предназначения.
— Кого, Лан?
— Никого, — губы аэры дёрнулись, будто в судороге, превращая усмешку в кривоватый оскал. — Теперь уже никого. Где мой плащ? Холодно.
Она потёрла плечи, не выпуская листов. Глянула на них, будто впервые видела.
Редгейв, оттеснив Нагдара, шагнул к аэре.
— Ну? — потребовал меченный.
Лан не ответила. Она воина, кажется, вообще не видела. Взгляд Кайран метался, будто элва сосредоточиться ни на чём не могла. Охранник крякнул, да и сграбастал госпожу за шиворот, сунув её между зубцов, далеко перегнув через стену.
— Ты с ума сошёл?! — Нагдар вцепился в плечи меченного, пытаясь оттащить его от сестры.
Но не смог даже с места сдвинуть.
— Я её сейчас отпущу, — рыкнул элв, — птицей полетит! Ну, давай, кричи, чтоб духи!..
Вот тогда Лан и заорала. С замковых башен, растревоженные воплем, снялась туча воронья, закружилась, истерично грая. Ледяной порыв ветра прошёлся по стене, вздувая плащи пузырями, заставляя стражников пятиться, прикрываться руками.
Вопль, затихая, на остатках дыхания перешёл в вой — дикий, звериный. Лан дёрнулась, царапая ногтями камень. Выгнулась, едва не саданув затылком Редгейва по носу.
— Ненавижу! — выплюнула элва небу, снегу, ветру. — Как же я вас ненавижу!
И обмякла, колени подломились, отказываясь держать.
Меченый осторожно прижал аэру, снял с плеч мех, закутал Кайран.
— Лучше? — спросил негромко.
Лан кивнула, растёрла лицо.
— Нагдар, мы остаёмся. Тангар на материк один отправляется, — приказала хриплым сорванным голосом. — Пусть только подождёт. Я письмо королеве напишу. Потом объясню, что делать.
Элва мягко отстранилась от Редгейва, едва заметно толкнув его ладонью в грудь. Аккуратно свернула бумаги в трубку. И пошла по лестнице вниз, зябко кутаясь в волчью шкуру.
Много чего в этой жизни случалось. И, наверное, как у всех плохого было больше, чем хорошего. Но так вляпаться удалось в первый раз. Ни намёка на выход. Ни даже тени мысли о том, как всё это разгрести. Верно говорят: самая надёжная клетка — самая простая. А что можно придумать проще каменного мешка, диаметром в три шага и высотой в три же роста, да ещё сверху сварной решёткой накрытого? Правильно, пока не умудрился крылья отрастить — ничего. Смерть разве что. Из неё точно не сбежишь.
Холодно. Зубы чечётку круглые сутки отбивают. Даже спать невозможно. Когда просыпаешься не столько от холода, сколько потому, что у тебя скулы сводит, не до сна. А усталость одолевает. От неё и перед глазами всё плывёт, и со слухом нелады. Мерещатся шепотки, голоса — раздражает. И больно. Духи, эта боль выматывает больше холода и недосыпа вместе взятых.
Не такая уж и сильная. Всё-таки его сначала подлечили, а уж потом сюда швырнули. Дали в чистой постели отлежаться. Раны начали затягиваться, так что даже заражение не грозит. Так, лихорадит слегка. И кажется, будто под кожу углей насыпали. Но и хуже бывало. Причём гораздо хуже. Нет, болит несильно. Но постоянно. Не утихает ни на миг. Уж хочется, чтоб острее стало. Всё не эта душу выматывающая нудятина, от которой тянет долбануться головой о камни.
К сожалению, с теми огрызками силы, что у него остались, даже с такими неудобствами не справиться. Ненависть Нопаль гасит огонь. Видимо девчонка пытается с этим справиться. Временами пламя вспыхивает и снова гаснет. Словно на едва тлеющий костёр водичкой плескают.
Пусть уж лучше ненавидит, никто не спорит. Но силы бы сейчас совсем не помешали.
Шаги, отблески факелов на решётке. Еду принесли? Чувства времени совсем пропало. Сожрал его полумрак вместе с полубредом-полусном. И духами проклятая боль.