Серьезные, почти черные от злости глаза друга взглянули на меня.
- Что он сделал?
- Кто? - я слегка растерялась, скорее от смысла вопроса, нежели от самого тона.
- Урод этот твой. Ты из машины выбралась, едва ноги передвигала. Какого хрена?
- Следил что ли? - не поняла я. Странное равнодушие, наступившее, стоило увидеть его, не желало отпускать.
- Издалека видел, добежать не успел.
- Нет, нормально все, - я отмахнулась. - Чего хотел?
Леша шагнул навстречу и попытался обнять, я отшатнулась.
- Свет, девочка моя, да, что он сделал? Расскажи, ну. Он тебя...
- Лешка, чего хотел? - в отчаянии поняла, что ему отчего-то пришла в голову мысль об изнасиловании. Действительно, что еще можно подумать, увидев убитую горем девушку, выбирающуюся из машины парня? Может о том, что ее бросили, к примеру. И он ведь не отстанет, по глазам вижу. - Я - нетронутая девственница, как и четыре часа назад, - дурацкое признание, никогда такого не говорила, еще и так странно, без выражения, но до безумия хотелось, чтоб он отстал, а главное, ушел.
Он вновь шагнул ко мне. Уперлась ладонью ему в грудь и вытолкнула обратно в подъезд, если еще и в квартиру войдет, я просто сдохну.
- Ничего не хотел, - ответила за него. - Уходи.
Леша не понимал, совершенно ничего не понимал, и от этого душу поглощало абсолютное равнодушие. Сама виновата, на что надеялась, о чем думала год назад - непонятно, теперь расплачиваюсь. За все приходится платить рано или поздно.
Друг, хмурясь, протянул мне мою сумку. Я забрала ее молча и закрыла дверь. И ведь самое обидное, что не поймет никогда. Апатия ушла на второй план. Ни за что бы не поверила, что сделаю следующее, но я сделала, наверное, когда тебе по-настоящему нечего терять, действуешь наобум, подчиняясь мгновенному импульсу, а мой импульс был прост - он обязан знать. Я вновь распахнула дверь, предварительно раздумывать о том, есть ли Леша там или же он уже ушел, не стала.
Не ушел, более того все так же внимательно пристально и хмуро взглянул на меня. Я стерла слезы с правой щеки и мягко, может быть, слишком мягко сказала.
- Он мне ничего не сделал, Леш. Олег хороший. Это ты.
Поразительно, но на любимом предательском лице не дрогнул ни один мускул. Глупая ты, Свет, очень глупая.
- Я тебя любила, - закончила я. И да, гордость таки подняла голову, заставив свою хозяйку солгать без зазрений совести, изменив окончание страшного глагола. Я люблю до сих пор, но кого это кроме меня касается, правда? Вот теперь, закрыв дверь и зашвырнув сумку в угол прихожей, я отправилась в спальню оплакивать свое прошлое, будущее и настоящее. А с утра, с утра я просто никуда не пошла, сославшись обеспокоенной Марине на несуществующую простуду.
Пропустить больше двух дней треклятая совесть не позволила. Как ни крути, я все же и впрямь врожденная отличница, правильная со всех сторон, и бабушке этого не искоренить, как бы она не старалась, а она очень старалась. Сегодня с утра, к примеру, когда я от нее уезжала в универ, или когда, забирая меня из квартиры отца, пыталась уболтать рассказать папе о плохом мальчике Леше. Нет и еще раз нет. Папе и без того плохо, а тяжким трудом нажитую красную зачетку без боя не сдам. Еще чего! Как говаривает мама, хлюпая над фотографиями, где они вдвоем с папой, ни один мужик не стоит испорченной жизни.
Накрашенная, довольно вызывающе одетая, готовая к бою, я зашла в корпус, повернула налево и направилась к кабинету. Молчаливую компанию в лице одного человека, идущую за мной след в след заметила не сразу. Только когда Марина поздоровалась сначала со мной, а потом с кем-то за моей спиной, рефлекторно обернулась. Знакомые карие глаза настороженно изучали меня.
Я кивнула и поспешно вернулась к подруге, сообразив, что на большее просто не способна. На паре против привычного своего одиночества подсела к Стасу, согнав его напарника по пошлым анекдотам и громкому смеху. Лешка не сделал и не сказал ничего, только расположился позади. Полтора часа я всем существом ощущала его присутствие за спиной, казалось, что он смотрит не отрываясь. Староста все это время шутил и старался всячески меня развеселить, за что ему спасибо большое, а еще флиртовал. Может преувеличиваю, но казалось, Стас нарочно дразнит Лешу, касаясь моего локтя, склоняясь к моему уху ближе, чем это нужно для тихой беседы.
Вторая пара ничем не отличалась от первой. Мой бывший друг больше мне не мешал, но и отчего-то совершенно не отпускал. Молчаливое присутствие за спиной нервировало, заставляло чувствовать себя совершенно глупо. Он не говорил, но больше чем уверена, спроси я его о чем, он ответил бы.
Так и повелось. К ноябрю я почти привыкла. Он бродил за мной по универу будто привязанный. Зачем-то открывал двери, провожал после поздних пар до дома, звонил спрашивал что со мной, если я вдруг опаздывала или не появлялась, но главное, я больше не видела рядом с ним девушек. Совсем. А еще староста позвал меня на свидание, и я согласилась. Согласилась вопреки собственному желанию, просто упрямо подчиняясь бабушкиным указаниям.
Наш со Стасом вечер прошел намного лучше, чем мне виделось. Как-то мило, весело так, что время пролетело незаметно, кажется, мы по настоящему сдружились. Не так как когда-то я с Лешкой, нет, а действительно, без совместных гормональных сбоев. Стас был великолепным рассказчиком начитанным, умным, эмоциональным, немного актером, а я всегда была хорошим слушателем. Что касается его прошлой в меня влюбленности, так он мне под конец свидания рассказал, как летом на свадьбе старшего брата познакомился с новой родственницей - сестрой невесты. Девчонка - само очарование, нежность и непосредственность. Нелицеприятно обозвала Стаса за невинную проделку с ее туфелькой и без зазрений совести одела ему на голову свой кусок свадебного торта. Я долго угорала, пока по дороге домой парень рассказывал жуткую историю своего морального падения в глазах общества.
В подъезде как истинный кавалер Стас дождался, чтоб я открыла дверь квартиры, и, помахав рукой, на прощание, заскочил обратно в лифт. Чудесная кабинка перемещений, а так же неформального наскально-письменного общения молодежи скрыла его с глаз моих и, надрывно скрипя, повезла вниз.
Неожиданно появившееся странное ощущение чужого взгляда заставило повернуться в сторону лестничного пролета, и не напрасно. В свете тусклой лампы вырисовывался знакомый силуэт. Меня пристально изучали его глаза, любимые обожаемые глаза.
Ну, здравствуй, тень моя бесподобная и мучительная. Сердце екнуло в груди. Оно, наверное, никогда не научится не предавать и биться ровно в его присутствии.
- Леш, ты что тут делаешь?
- Жду. Не хочу, чтоб случилось что.
- Ясно, езжай домой.
Он кивнул, поднялся и сбежал по лестнице. Я задумчиво смотрела ему вслед.
- Светик! - окрик отца из прихожей вернул в реальность.
На выходе из корпуса меня поймал Стас.
- Домой?
- Да. Проводить хочешь? - улыбнулась я, на что парень сказал международное емкое и слегка озадаченное "э". Понятно. Все же не умею я это делать, парней кадрить. Говорила бабушка, не спрашивай, внуча, в лоб, "жентельмен" должен сам решиться на подвиг провожания до дома и на любой другой подвиг тоже. Неделикатная Золушка вышла на дело. Лучше б томно молчала, ей богу. То есть томно вздыхала и красноречиво молчала... Бабуля! Правильную комбинацию суметь запомнить надо.
- Твой вариант? - решила перейти на допрашивающий тон я, все равно правильного диалога уже не вышло.