Надувшись, Люба стояла рядом с Витей и тоже смотрела на Волгу. В одной руке она держала шоколадку, в другой — портфель.
— Это вовсе и не Витя достал подшипник, — вдруг, не оборачиваясь, тихо сказала Люба. — Это я достала. Я не знала, что он вам не нужен. Я думала, нужен. Витя сам в школе говорил, что нужен.
— Да нет, почему же он мне не нужен? — несколько смущённо проговорил Витин папа. — Нужен он мне. Да только… Сколько вы за него, ребята, заплатили? А деньги, что, Витя, Любины?
— Ничего мы за него не заплатили, — буркнул Витя.
— Ладно. Без обид обойдёмся. Сколько? — похлопал себя по карманам папа. И тут же добавил: — Впрочем, в этом пиджаке у меня всё равно ничего нету.
— Да вы не беспокойтесь, Вадим Николаевич, — вскинулся дядя Сеня. — У меня — пожалуйста! Сколько, Любанька? Два рубля? Три?
— Витя же сказал, что мы за него ничего не заплатили, — обиженно отозвалась Люба.
— Ах, какие мы гордые! — воскликнул дядя Сеня. — Ах, какие мы благородные!
Кошелёк у дяди Сени был из мягкой коричневой кожи с пупырышками. И для каждой денежки имелся свой особый кармашек: для меди, для серебра, для мелких бумажек и для крупных.
— Держи, Любанька, — протянул дядя Сеня Любе хрустящую трёшку. — Огромнейшее тебе спасибо, девочка. И не обижайся, пожалуйста. Вадим Николаевич просто немного устал. И с тормозами у него не ладится.
— Семён! — возмутился Витин папа. — Ну разве в этом дело?
Но дядя Сеня словно и не услышал никаких слов. Аккуратно положил в Любин кармашек фартука трёшку и потряс перед Витиным носом хрустящим бумажным рублём.
— А это тебе, старик! — Длинные дяди-Сенины пальцы ловко сложили рубль пополам и сунули к Вите в нагрудный кармашек.
Даже деньги и те у дяди Сени были на удивление новёхонькие, нетронутые, будто только что из банка.
— Мне всё же кажется, Вадим Николаевич, — сказал дядя Сеня, снова присаживаясь рядом с Витиным папой на корточки, — что колесо у вас не держит из-за колодок. Тормозной барабан сильно износился, и эти колодки вам всё равно не подогнать. Новые нужны. Давайте я всё же быстренько смотаюсь и постараюсь раздобыть новые колодки.
— В субботу-то? — неуверенно произнёс папа. — Да и времени сейчас уже сколько. Куда ты сейчас сунешься?
— Как-нибудь, — заверил дядя Сеня, направляясь к своей сверкающей тёмно-вишнёвой машине. — Мои друзья меня ещё никогда не подводили. Подшипник же я вам достал, хотя сегодня и суббота.
Вот оно, оказывается, что! Витя искоса глянул на папу. Так бы сразу и сказал. Выходит, подшипник дядя Сеня папе уже привёз. С раннего утра. Вот почему папа и не обрадовался новому подшипнику, швырнул его на асфальт, словно какую-то испорченную железяку. И ещё пронырами обозвал.
Из подъезда молча вышла Любина мама.
Подошла к Любе, взяла её за руку.
— Сколько можно тебя дожидаться, Любовь? У меня окончательно лопнуло терпение. И теперь пришла, снова тут стоишь. Как тебе не стыдно?
— Здравствуйте, Нинель Платоновна! — издали закивал Любиной маме дядя Сеня. Не ругайте, пожалуйста, Любаньку. Она у вас замечательный человечек. Благородное дело сегодня совершила, друзей выручила.
Любина мама поздоровалась с дядей Сеней. Даже улыбнулась ему краешком рта. И, крепко держа дочку за руку, скрылась в парадном. А у Любы из кулака, за который её держала мама, выглядывала яркая дяди-Сенина шоколадка.
Глава десятая
Письмо от деда
Витин папа чиркнул спичку и закурил. Сигарета у него сразу поехала в угол рта. Витя, не зная, куда деть глаза, задрал голову к небу.
Высоко над Вознесеньем тянулись белыми мазками прозрачные, как дымка, облака. Телевизионная мачта пронзала их острой пикой. Казалось, не облака плывут над мачтой, а она сама, наклонившись, стремительно падает им навстречу.
Открыв дверцу «жигулей», дяди Сеня бодро спросил у Вити:
— Может, со мной, старик? По городу прошвырнёмся.
— На переднем сиденье? — дёрнулся Витя, но тут же остановился и умоляюще поглядел на отца. — Можно, па?
— Нет, — сухо отрезал отец. — Неужто до тебя так и не дошло, что случилось? Или ты все еще совсем несмышлёное дитя, каким тебя считает мама?
— Да чего я такого сделал-то? — шмыгнул носом Витя.
— Я, признаться, надеялся, — сказал папа, — что до тебя кое-что дошло про пароходы. Оказывается, ошибся. А это твое сегодняшнее доставание, если хочешь знать, ещё хуже, чем та минутка. Чтобы я никогда больше не слышал ни о каких доставаниях.