— О! — удивился иностранец и неожиданно совершенно по-русски сказал: — Вы что, ребята, глухонемые, что ли?
Сначала Витя с Федей на мгновение замерли. А затем дали такого стрекача, словно за ними гналась вся волжская милиция — и сухопутная, и речная. Они огибали мам с детскими колясками и ныряли между гуляющими. Они в страхе уносили ноги от неминуемого, как им казалось, готового вот-вот их настигнуть возмездия.
Глава шестнадцатая
Семь бед — один ответ
Унеся ноги на безопасное расстояние, Витя с Федей издали определили, что тревога оказалась ложной. Человек, которого они приняли за иностранца, в погоню за ними не кинулся. Человек с закинутым на плечо пиджаком так и остался стоять один-одинёшенек у ограды набережной.
— Чуть прямо не влипли мы с тобой, — сказал, отдуваясь, Витя.
— А там, смотри, фрукт какой, — пропыхтел в ответ Федя, кивая совсем в другую сторону.
— Где? — не понял Витя.
— Да вон.
На скамье рядом с серебряной физкультурницей сидела Люба. А в метре от Любы на скамье пристроился какой-то незнакомый мальчик.
— Ну и что? — сказал Витя.
— Шишек-банок он захотел, вот что, — пояснил Федя. — Больше он не нашёл, где сесть, да? Что, скамеек, что ли, свободных нету?
Почему Феде вдруг не понравился мальчик, решивший сесть на ту же скамью, что и Люба, Витя и не понял. Но дружба есть дружба. В ней вовсе не обязательно понимать всё до конца. Поэтому Витя набычился точно так же, как Федя, и друзья в суровой решимости зашагали к скамье.
— Ты! — грозно произнёс Федя, подойдя вплотную к мальчику. — Тютя! Ты чего тут расселся? Как сейчас двину в лоб по затылку, так и ухи отвалятся. Хочешь?
— Пхи-и! — засмеялась, словно чихнула, Люба.
Она засмеялась, соскользнула со скамьи и удалилась, предоставляя возможность Вите с Федей наедине выяснить отношения с незнакомым мальчиком.
Когда человек идёт в наступление, он сначала сам себя внутренне распаляет. Придумывает причину и напускает на себя побольше злости. Федя за одну минуту распалил себя больше некуда. С Федей последнее время вообще творилось нечто странное. До Любы в его присутствии и пальцем было не дотронуться. Чуть что, Федя мгновенно набычивался и лез защищать Любу. Хотя Люба вовсе и не нуждалась ни в чьей защите.
На этот раз Федю ещё плюс ко всему раззадорило то, что мальчик попался какой-то странный: глаза трусливые, а сам не уходит. Сидит и молчит. Но если ты не уходишь, то давай тогда померяемся силами. Однако мальчик и силами меряться не желал. Федя ткнул его кулаком в плечо, но в ответ получил лишь жалобную улыбку. Жалобную и беспомощную. И тогда Витя, как более разумный и спокойный, не бросающийся ни с того ни с сего защищать девчонок, сказал мальчику по-хорошему:
— Послушай, ты, отдохнул тут немного на скамеечке и теперь давай прямо быстренько кукарекай отсюда. Пока ты жив, здоров и прямо не получил насморка.
Другой бы на месте мальчика, попав в подобную ситуацию, с радостью воспользовался бы Витиным советом и быстренько укукарекал. Но этот, с испуганными глазами, не шелохнулся. Сидел себе и с нахальной жалобностью улыбался. Он явно, назло Вите с Федей, демонстрировал свою отвагу.
— Тебе что сказано? — совершенно начал выходить из себя Федя.
Никакой реакции.
— Сейчас ведь и в самом деле получишь, — несколько растерявшись от столь несгибаемого упорства, в последний раз предупредил Федя.
Результат оказался тот же.
И тогда Федя, чтобы окончательно не потерять к самому себе уважение, сгрёб в охапку молчаливого нахала. Обнявшись, они клубком покатились на зеленеющий газон. Сверху, навалившись медведем, сразу оказался Федя. Мальчишка отбивался слабо. И Федя случайно заехал ему по носу. Он даже и не заметил, как заехал. Но на верхней губе у мальчишки сразу расплылась красная клякса.
Однако опомнился Федя лишь тогда, когда сквозь всхлипывания и тяжёлое пыхтение соперника прорвались какие-то непонятные слова. Слова прозвучали явно не по-русски. И Федя, застыв на четвереньках, оторопело уставился на противника. Мальчик сидел, неуклюже подвернув под себя ноги. Он прерывисто дышал и всхлипывал.
— Ты… — проговорил Федя, — этот самый? Турист что ли? Иностранец?
— Иес, — обиженно закивал мальчик, размазывая под носом красное.
— Витя! — ужаснулся Федя. — Мы же с тобой… А он, оказывается, и не наш вовсе.
— Мы! — передразнил Витя. — Не наш. Я его и пальцем не тронул, твоего не нашего. Ты видел, чтобы я его трогал? Что ты вообще-то на него кинулся?