Вовка вытаращил глаза на меня, я — на Вовку. Кот, задрав трубой хвост, тёрся о наши ноги. Кот требовал вознаграждения. Я хотел его как следует наградить, но передумал. Действовать нужно было с умом. Мы дали коту кусочек колбасы, выставили его на лестницу и пошли по следу.
Васька привёл нас к квартире на пятом этаже. Он уселся под дверью и начал мяукать. Дверь приоткрылась, и Васька шмыгнул в квартиру.
— Предатель, — шепнул я. — Ты дорого заплатишь нам за измену.
Мы позвонили. На площадку выглянула Анка-банка. Я вставил между порогом и дверью каблук и сказал:
— Между прочим, кот наш.
— Ах, ваш? — удивилась Анка-банка. — Очень приятно. А я думала, он бездомный.
— Думала! — хмыкнул Вовка. — Ничего ты не думала.
— А за присвоение чужих имён знаешь что? — спросил я.
Она с вызовом сказала:
— По шее?
— Можно и по шее, — буркнул Вовка.
— Попробуйте, — предложила Анка.
Она знала, что на пороге её собственной квартиры мы не станем ничего пробовать. Поэтому она была такой храброй и специально нас заводила. Но мы не стали заводиться. Мы потребовали:
— Гони кота!
— Вы над ним издеваетесь, — проговорила новоявленная Эпэя.
Тут я не стерпел. Я даже чуть не позабыл, что она стоит на пороге собственной квартиры.
— Мы ему уже три кило двести граммов колбасы скормили! — заорал я. — Самой свежей! От себя отрывали!
Она сказала:
— Не лезь, пожалуйста, в бутылку.
— Я тебе сейчас такую бутылку устрою! — закричал я. — Это твой кот, да?
Наверное, она всё же схлопотала бы по шее. Но тут за её спиной появился дяденька с чёрными бровями.
— Что за шум, Аня? — спросил он. — К тебе гости? Что же ты не приглашаешь?
Бывший радист с эсминца оказался Аниным папой. Он нас сразу узнал.
— Старые знакомые, Вова и Коля, мастера трубопроводной связи.
— Не Вова и Коля, — поправила Аня, — а Эпэя и Упта.
Чёрные брови влезли у Аниного папы на лоб. Он сделал большие глаза.
— Во как! Занятно. А ну, заходите, рассказывайте.
Мы зашли. Мы ничего не хотели рассказывать, но почему-то всё рассказали. Мы даже раскрыли свой шифр. Анин папа слушал внимательно и кивал головой.
— Эпэя и Упта, — сказал он. — Занятно. И действительно, похоже на Аэлиту. А как поживает Ослиная Голова?
Мы рассказали и про Ослиную Голову, который позорно бежал, перешёл через Апалачи, и теперь его следы затерялись где-то в районе Ужасных болот на Приатлантической низменности.
— Ослиную Голову нужно разыскать во что бы то ни стало, — сказал Анин папа. — И клянусь, что я помогу вам.
— Как? — удивились мы.
— У меня есть план, — сказал он.
Он не раскрыл своего плана. Он сказал, что нужно денька два-три подождать.
Я забрал под мышку кота, и мы ушли. Аня проводила нас до двери. Глаза у неё светились не так уж чтоб очень холодно.
— Ладно, — сказал я, — хоть ты и девчонка, а со всеми девчонками одна морока, но с тобой, видно, ничего не поделаешь. Завтра связной доставит тебе карту. Пойдёшь вместе с нами по следу Ослиной Головы.
На следующий день Васька принёс записку, в которой после расшифровки я прочёл:
«Папа звонил своему товарищу. Его товарищ — радист-коротковолновик. Ой, что будет! Яра».
Её теперь звали Яра. Слово «коротковолновик» я еле перевёл. Яра ещё не научилась пользоваться шифром. В одном слове она сделала три ошибки.
Через два дня Анин папа повёл нас в гости к своему товарищу.
— Дядя Упта, — представился коротковолновик и крепко пожал руки Ане, Вовке и мне.
Мы от удивления проглотили языки.
— А что? — сказал он. — Меня тоже зовут Колей. Прошу в рубку.
Рубкой оказалась большая кладовка. Главное место на столе занимал большой металлический зелёный ящик со множеством блестящих тумблеров и чёрных ручек. На полках лежали радиолампы, сопротивления, конденсаторы и другие интересные штучки. Стены пестрели яркими открытками. На открытках росли пальмы и плыли корабли, сияли белыми вершинами горы и тянулись к облакам небоскрёбы. Дядя Коля объяснил, что это кюэсэль-карточки, которыми обмениваются после каждого разговора радиолюбители всех стран.
Он сел к столу, надел наушники и стал щёлкать тумблерами и крутить ручки. В железном ящике негромко трещало, свистело и пищало. Сладко пахло разогретым лаком и парафином.
Вдруг дядя Коля поднял указательный палец. Мы открыли рты, чтобы не дышать носами. Дядя Коля слушал и стучал, слушал и стучал снова. Он стучал так быстро, что я не разобрал ни одного слова.