Филя посмотрел на Викин затылок и вздохнул.
— Будешь извиняться или нет? — крикнул Гера.
Филя не ответил. Он никогда не извинялся перед Герой. Может, поэтому Гера и не любил его. В Филе закипала боевая злость. Наступать! Победить можно только в атаке. Он сегодня покажет Гере, где зимуют настоящие раки. Сегодня он расплатится с Герой за каждую подножку и за каждую марку. Хватит!
Заманчивые картины победы над Дубом мелькали перед Филиными глазами все четыре урока. Главное, не обороняться. Раз! И Гера воткнулся головой в сугроб! Два! И его ноги болтаются в воздухе. Три! И у Геры под глазом отличный фонарь.
Гера будет сидеть на снегу и реветь. По его щекам покатятся крупные слёзы. Гера станет размазывать их и хныкать: «Филя, миленький, я больше не буду. Прости меня, пожалуйста, Филя».
А Филя посмотрит на Герин фонарь под глазом и скажет: «Так и быть, прощаю. Но мне за тебя стыдно. Ты худой человек, Гера Дубровцев. Ты нечестный человек. Ты всё делаешь исподтишка. Так нехорошо, Гера, делать».
Он ещё много чего ему скажет. А Вика будет стоять на школьном крыльце и улыбаться.
Вика не стояла на школьном крыльце. После уроков она убежала на занятия драмкружка, в котором репетирует роль королевы. В остальном поединок в школьном дворе протекал почти так, как предвидел Филя.
Почти.
Только наоборот.
Раз — и Филя воткнулся головой в сугроб. Два — и Филины ноги болтаются в воздухе. Три — и под Филиным глазом неплохой синяк. Филя так и не успел перейти в атаку. Уж больно ловко Гера орудовал кулаками. А жирный Бобчинский противно гоготал. Он гоготал так, что даже когда они с Дубом ушли, его «га, га, га» неотвязно гудело в ушах и весь день не могло затихнуть.
Вечером папа спросил:
— Что, опять стукнулся?
— Не, — буркнул Филя, — с трамплина упал.
— Интересным образом ты падаешь с трамплина, — покосился папа на Филин синяк под глазом.
Филя прикрыл глаз мокрым полотенцем и ничего не ответил. Что тут скажешь?
Папа его пожалел.
— В шашки сгоняем? — спросил он.
Филе не хотелось в шашки. Не то настроение. Но он всё же сел.
Папина рука бодро щёлкала по клеткам. Филя двигался на одну клеточку. С каждым ходом на его поле становилось всё просторней. Папины шашки проскакивали в дамки и косили по диагонали. Филя сопротивлялся изо всех сил, но неизменно проигрывал.
— Ну, Филимон! — возмущался папа. — Весь ты тут. Ведь умеешь играть, а не хочешь.
— Как «не хочешь»? — дулся Филя. — Я хочу.
— Ничего ты не хочешь. Играют для того, чтобы выиграть. А ты с первого хода обороняешься. Наступать нужно!
Филя пробовал наступать. Но у него ничего не получалось. Ведь папа наступал тоже, и поэтому сразу приходилось переходить в защиту.
— Да нет же! — шумел папа. — Ты с первого хода готовишься к поражению. Так нельзя. Ты должен думать, что обязательно выиграешь.
Филя старался думать и опять проигрывал.
Папа устало откинулся на спинку стула.
— Ну что с тобой делать? Весь в мать.
Он потёр подбородок и сказал:
— Ладно, так и быть, подарю тебе одну вещь. Очень ценную. Она мне от деда досталась. Береги пуще глаза.
— Не, не нужно, — испугался Филя, которому вовсе не требовался ценный подарок.
Что папе мог оставить дед? Не велосипед ведь и не фотоаппарат. А другие вещи Филе не нужны, тем более ценные. Что с ними делать? Даже показать никому нельзя. Мальчишки в два счёта отберут.
— Ну и недотёпа же ты, — вздохнул папа и вышел из комнаты.
Через минуту он вернулся и положил на стол обыкновенную гайку, величиной с шашку.
— Получай, — сказал папа.
Внутри к резьбе гайки прилипли соринки. Гайка матово поблёскивала тёмным металлом. Таких гаек в автопарке, где работал папа, можно было отыскать сколько хочешь.
Филя недоумённо поднял глаза и спросил:
— Чего это?
— Гайка, — сказал папа. — Но не простая, а волшебная.
— Волшебная, — хмыкнул Филя. — Ищи дураков. Волшебных гаек не бывает.
— Иногда бывают.
— В сказках только.
— И в жизни.
— Ты думаешь, я маленький? — обиделся Филя.
— Нет, — серьёзно сказал папа, — не думаю. Но если ты положишь эту гайку в карман и загадаешь любое желание, то оно непременно исполнится.
Филя ещё раз хмыкнул и сунул гайку в карман. «Пусть погаснет свет», — загадал Филя. Он посмотрел на люстру с тремя стеклянными кульками. Свет даже не мигнул. Горел себе и горел.
— Волшебная называется, — выпятил губу Филя и положил гайку обратно. — Никакая она не волшебная.