Я вспомнил запах скошенной травы!
Она волною только что играла,
и профиль еJ выгнутой спины
ладонью щекотал июньский ветер,
и «Иван-чая» маленький букетик
ворона прятала под крышу, плача,
когда я вспомнил запах скошенной травы,
листы катАлога одежды от «Версачи»
перебирая воином «аппачи»
в ногах у глянцевой натурщицы бутика.
Когда ты медленно прошла, горячим телом
едва задев мои бурлящие флюиды,
я надкусил плоды у будущей победы!
И я вспОмнил запах скошенной травы!
Когда вот только-что, на срезах капли сока,
и в душном мареве испарина земли,
и звон бруска о лезвие косы,
обратный ход,
движения в такт,
и хохоток
идущих баб
за косарями,
по колкой выбритой земле, с граблями,
и птиц, сводящих мужиков с ума
своим стремленьем увести их от гнезда.
И длинноногий контактер — кузнечик,
сидящий под одеждами, на плечиках,
бросающий свой треск в хоры, на ветер,
должно быть, тоже в это время впомнил
и звонкий смех девиц в коротких платьях,
с напевом, целый день снопы творящих,
избы иссохшие за годы жизни бревна,
чернеющие, в трещинах; оконные
некрашенные, в грязных стеклах рамы,
красивое лицо бабули Тани,
колдунии, известной всей округе…
Я вспомнил запах скошенной травы!
Я вспомнил дерево шершавое на козлах
и зубы той извилистой пилы,
когда расписывался мой злаченый паркер
за узелок с одеждой, у колонки,
в которой перекачивают звонкие
монеты.
Я вспомнил себя маленьким мальчонкой,
хватающим шлифованные ручки, лемех,
и в плуге,
уткнувшемся в фундамент, столько силы
я вспомнил!
К венцу приставленные силосные вилы,
высокое крыльцо, и гаммы,
овеществленные в крестьянском снаряжении.
Я вспомнил сени
и запах дуба в теле толстых бочек,
и конской черной гривы клочья,
и седел кожу, хомутов,
поленья дров,
и половиц качели
ведро с холодной ключевой водой
у самой двери. Я вспомнил — гений
Строителя-крестьянина поставил
в стыкованном космическом причале
загон для телки и быка, свиней, курей,
два места козам.
И смесь парного молока с парным навозом
я вспомнил, убиваемый «Клема»
такими нежными, и древними духами.
Должно быть, Музы их потрогали руками
пред тем как ты осмелилась войти.
…Я вспомнил запах скошенной травы!
«Обыкновенное чудо-иудо…»
В тебе расцветает жизнь!
Не дай ей обвить плющом
развалины замка смерти
измерий ее от церкви
до слова где стрянет ком
В тебе полыхет свет!
Не дай ему линзы в точке
рождения новой мысли
качай головой как бочкой
из глаз огонечки выплесни
В тебе возрастает Бог!
Не дай ему выйти «за»
для ловли его же блох
в шерсти твоего хвоста
и
В тебе зародится лох
обычное буржуа…
«Терновый пенис»
На самом деле я хороший
когда меня как хлеб не крошат
когда идет ко мне в калошах
Преображенский.
На самом деле я порошой
мету за санями и лошадью
когда почую запах женский
когда на лбу умрет снежинка
услышав такты Венских вальсов
На самом деле я на пальцах
вяжу слюнявя паутину
противный, всасывающий в тину
между клыков парного сальца
любви обильной. Жирным илом
в туннели тайной Пирамиды
на самом деле я — твой Идол
на мешковине-церкви с твидом
на самом деле Он — хороший
когда ни Богом-чертом брошенный
ни ими в свалке мертвечиной
а Имя мусору — причина
тут стыну.
На самом деле я с алтыном
и ты. Еще идем без сына
без совести, а значит выну
из сердца жало.
Я слонки точное лекало
во фраке к сцене
тех-нобель-премий
я — ужас плевро-сновидений
Кто мне изменит
из Муз, что выбраны из тени
терновый пенис
на твой лобок
наденет.
«Как будто жираф…»
А ты посмотри как у зебры, нет, ты посмотри!
Не хвост и не кисточка — страхом налиты глаза!
Беги не беги — только вспороты будут бока
Через секунду полета по треснутой, впалой земле.
А белые полосы черным — так Африка! Это пройдет.
Как будто жираф….
А ты посмотри как у зеркала, ты посмотри…
Не трещинки-пятна, морщинки у проклятых глаз!
Беги не беги, только хлопнуть осталось мне раз
Ресницами об цветовые бока семи струн.
А белые с черным слова — это Африка! С кровью пройдет.
Как будто жираф…
А ты посмотри наперед, только ты посмотри!
У льва, что бежит за тобой вместо гривы — трава!
Подкованы веки и в пасть удила — поделом!
А ты посмотри как горит на заре он, красивый, подлец!
И белые с черным — ОНИ вдалеке! Это Ад, или блеф.
Как будто жираф.
Как будто конец.