– Он говорит, что чума пришла сама! Он не звал ее! Он пришел говорить с Чердже.
– Я слушаю!
Откуда она взялась? Между двумя кроватями стояла еще одна Элен, абсолютно похожая на первую, только без слез на щеках.
– Я слушаю! – повторил Чердже. Эта Элен была старше или казалась такой. Глаза были строже, морщинки пролегли над бровями, опустились кончики рта.
Черная крыса тоненько запищала, серые, припадая к полу, неслышно разбежались. Чердже слушал хозяина крыс молча, только тонкие ноздри трепетали. Сестры в оцепенении следили за разговором до тех пор, пока Чердже не сказал:
– Довольно!
Женя на секунду отвела взгляд, а когда вернула обратно, в комнате уже не было ни Чердже, ни крыс. Элен тихо плакала, закрыв лицо ладонями. Женя с силой отвела ее ладони и спросила:
– Что. Что он решил?
– Здесь нарушены местные законы. Хозяин крыс просил Чердже убраться из города и отозвать чуму, иначе все смерти в округе лягут на его счет. И на мой тоже.
– Что он ответил?
– Дал им отсрочку. Если кто-то восстановит равновесие…
– Надо искать Вольфа! – Женя соскочила с кровати, готовая бежать, но тут же остановилась. Элен все так же сидела, подобрав под себя ноги, бледная, испуганная. – Что ты?
– Чердже никогда у меня не прорывался напрямую! У Нэти – да. А у меня – нет!
– Когда-нибудь это должно было случиться! Поехали искать Вольфа! Только нам в Улатине чумы не хватало!
46
Едва серел рассвет, когда хмурый Прохор запряг не слишком-то отдохнувших лошадей. Поднятый все-таки женой Никитка, сонно щурясь, приветствовал барышень.
– Ты обожди чуток, Проша, я те покажу новую машинерию!
– Некогда мне, Никита! – сурово ответствовал Прохор. – Потом как-нибудь!
Коляска загрохотала по сонным улицам, но только пара собак ленивым лаем проводила приезжих – Улатин спал.
На Базарной площади Прохор остановил лошадей почти напротив театра. Почти ничего здесь не напоминало о ночной стычке, но на камнях мостовой темнели несколько подозрительных пятен, глядя на которые Элен вновь заплакала вначале тихо, потом все громче и громче.
– Барышня, не нужно так убиваться! – осторожно сказал Прохор. – Сейчас мы в городскую больницу съездим…
Женя глубоко вздохнула и выдохнула:
– Прохор, езжай-ка ты с барышней к отцу Федору! Оттуда заедешь в Арсеньевку к маменьке, скажешь, я что остановилась у Горюновых. Завтра утром заберешь меня.
Она обняла Элен и повела ее к коляске.
47
У Горюновых Женя взяла шарабан с кучером Василием и отправилась в городскую больницу. Но Вольфа там не оказалось. Тогда она поехала в полицию и нарвалась на долгий неприятный разговор в кабинете полицмейстера. Убийство градоначальника наделало в Улатине много шума. Вдова покойного Зинаида Павловна показала, что Вольф первым оказался в их ложе после смертоносного выстрела. Именно он вывел ее из горящего театра и оставил на попечительство исправника. С одной стороны вдова была искренне благодарна иностранцу, а с другой стороны он являлся важным свидетелем.
Женю долго расспрашивали о подозрительных особах из публики, но она ничего такого припомнить не могла. Полицмейстер пожелал лично побеседовать также с гостями Арсеньевых. Особенно его заинтересовала личность Зимина, но именно о нем Женя могла рассказать меньше всего. Она адресовала полицмейстера к Поливанцеву, который лучше знал петербургского студента. О ночном нападении полицмейстеру Женя рассказала не все. Она не стала ничего говорить о своем с Элен предшествующем похищении, так как объяснить их чудесное спасение было практически невозможно. Она сказала, что они с сестрой на извозчике покатались по окрестностям Улатина, а на обратном пути пересели в свой экипаж и уже ехали в гости к Горюновым, как внезапно налетевшая шайка оборвала их прогулку самым жестоким образом.
В свою очередь полицмейстер заверил Женю, что никакой информации о ночной стычке к нему не поступало. Он предложил госпоже Арсеньевой осмотр найденных за последние сутки в окрестностях города мертвых тел на предмет возможного обнаружения среди них господина Вольфа. Не без внутренней дрожи Женя согласилась на эту процедуру, но в полицейском морге ей сделалось дурно, и полицмейстер был вынужден вызвать из больницы доктора Святкина. Доктор попенял Жене, что она так и не занялась собственным здоровьем и приписал для успокоения нервов нюхательную соль. Обмахиваясь заботливо поданным полицмейстером носовым платочком, Женя думала о том, что в морге, к счастью, Вольфа не оказалось, но где теперь искать беднягу, она не представляла. Заскучавший Василий заметно оживился при виде барышни Арсеньевой, но полицмейстер напомнил ему о недозволенных на территории города гонках с лукашинскими рысаками, и кучер снова загрустил.