Вольф ничего не ответил. Если у оборотней есть душа, то в этот момент она блуждала где-то далеко отсюда, в джунглях острова Сазе, где вокруг храма богини Кеоде выли ее псы.
50
Какое-то время Женя размышляла. Василий в это время беседовал с дворником Ботвеевой о последней в городе забастовке. Рабочие сахарного завода требовали поднять зарплату на десять копеек и уволить мастера Ерохина, который избил до полусмерти мальчишку-весовщика. Лукашины пообещали зачинщиков забастовки уволить, а в случае невыхода на работу к понедельнику, уволить целую смену. Женя слушала лениво, думая о своем, но в какой-то момент фамилия Лукашиных резанула слух.
– Василий!
Так некстати прерванный Василий даже закашлялся от неожиданности.
– Едем к Лукашиным!
Четырехэтажный особняк Лукашиных располагался на центральной улице города. Жене долго пришлось звонить у парадного входа, прежде чем массивная, изукрашенная золоченой резьбой дверь открылась. Швейцар хмуро оглядел потерявшее парадный шик платье гостьи.
– Что вам угодно, барышня? – наконец разомкнул он пухлые губы.
– Передайте молодым господам, что барышня Арсеньева хочет поговорить с ними о судьбе знакомого им господина Вольфа.
Дверь вновь захлопнулась, и Жене долго пришлось стоять на крыльце под лучами набирающего силу солнца. Наконец появился слегка подобревший швейцар, сообщил, что молодые господа уже встали и приглашают Евгению Александровну отведать кофею.
Поднявшись на второй этаж, Женя прошла в гостиную молодых Лукашиных, где горничная и в самом деле подала ей чашечку бразильского кофе и домашней выпечки печенье. Женя вежливо пригубила кофе и подумала о бифштексе с картошкой и о густой вкусной сметане. Позавтракать сегодня так и не удалось.
– Какими судьбами?! – громко обрадовался вошедший в гостиную Иван. Несмотря на малую разницу в возрасте, выглядел он гораздо старше брата и массивнее был раза в два. Иван увлекался боксом, в то время, как страстью младшего Дмитрия были автомобили. Усы у братьев, впрочем, были одинаковые: соломенного цвета с тщательно подкрученными кончиками.
– Несчастье у нас, Иван Георгиевич! – перешла сразу к делу Женя. – Господин Вольф пропал!
Она рассказала о пожаре в театре, о котором Лукашины уже слышали, о прогулке по городу, которую они совершили с Элен и закончила описанием ночной погони, в которой Вольф отвлек на себя внимание нападавших.
Пока Женя говорила подошел Дмитрий. Несмотря на умывание, выглядел он заспанным. Скорее всего, братья до полуночи играли где-то в преферанс.
Услыхав, что половину утра Женя провела в полиции, братья выразили ей сочувствие и велели горничной подать пирожные.
Жене не хотелось пирожных. Еще раз словесно пережив вчерашние и ночные приключения, она разволновалась и даже всплакнула, описывая те ужасы, которых насмотрелась в полицейском морге. Более сочувственный Дмитрий вызвал горничную с валериановыми каплями. Пока их лили в рюмку из розоватого стекла, и уговаривали Женю выпить, Иван мрачно мерил шагами гостиную.
– Вы рассмотрели нападавших, Евгения Александровна? – наконец спросил он. – Смогли бы узнать?
Женя молча кивнула. Конечно, за два раза она успела рассмотреть нападавших. По крайней мере, двое их них участвовали в ее собственном похищении, о чем Лукашиным она не сказала.
– Похожи они на обычных бандитов?
– Я так редко вижу обычных бандитов, что не рискну сравнивать, – сказала Женя. – Оборванцами, во всяком случае, они не были. Может быть, мастеровые…
– А как насчет революционеров? – у Дмитрия разгорелись глаза. Похоже, история произвела на него впечатление. – Возможно, они перешли к активным действиям? Стреляли в градоначальника… Возможно, они хотят выкуп за Вольфа?
– Кто у нас якшается с революционерами? – задумчиво произнес Иван.
– В гимназии есть кружок. Телеграфист со станции иногда листовки печатает, да Поливанцев все носится с идеями коллективного хозяйства!
– Поливанцев? – переспросил Иван – Ему-то зачем?
– Он съездил в Европу и решил, что в Российской империи не те методы хозяйствования. У себя в имении он внедрил европейские методы, а для всех остальных он предлагает революционные.