Привел Иван невиданного кабана в царский дворец и пустил прямо в зал, где сидел царь со своими мудрецами.
— Вот, царь-государь, что ты просил, то я и достал, — сказал Иван.
Что тут было! Мудрецы готовы были на стенку залезть, спасаясь от кабана. Особенно перепугался тот, который как раз и придумал отправить Ивана за кабаном и еще говорил при этом, что, мол, кабан — не коза. Он знал, что говорил!
Улеглась суматоха в царском дворце, пришли в себя ученые старцы, и опять созывает их на совет царь-государь.
— Все эти козы да кабаны с золотой шерстью — для него детская забава, — говорит разгневанный царь. — Неужто ничего не можете придумать посерьезнее, потруднее? За что же я вас тогда и хлебом кормлю?
Задумались мудрецы. Им и самим обидно и досадно, что простой мужик, вчерашний солдат, их в дураках оставил и даже на смех выставил, когда пустил кабана на заседание государственного совета. Надо бы проучить мужика-вахлака!
Думали-думали, никак не могут придумать, чем бы Ивана погубить. Выходило так, что не кабана — самого Ивана голыми руками не возьмешь! Сколько голову ни ломают, с какого боку подступиться к Ивану, не знают.
Наконец-то, один из мудрецов подает голос:
— Слышал я, где-то далеко-далеко, за морями, за горами некий Шарапчык-Невидимка живет. Его-то он уж точно не поймает и не приведет.
Обрадовался царь такому предложению и тут же произвел говорившего в главные мудрецы. Теперь он был уверен, что Ивану не сносить головы: или в поисках Шарапчыка сложит ее, или, по возвращении с пустыми руками, на царской плахе.
Узнал Иван о новом царском повелении, и ноги у него подкосились со страху, где стоял, тут и упал. Сказал о царском приказе жене — и она поникла головой.
— Не знаю, Иван, и не слышала, где живет этот Невидимка, — сказала жена. — Все же отправляйся в путь: может, что-то знает о Невидимке моя старшая сестра.
Что делать, умирать неохота — собрался Иван в путь-дороженьку. Взял с собой моток белых ниток, жена дала в дорогу еще и вышитое полотенце.
Идет Иван день, идет десять дней, а потом и со счету сбился — такая дальняя путь-дорога ему на этот раз выпала. Но даже и у самой дальней дороги, кроме начала, бывает конец.
Вышел Иван в чистое поле и увидел посреди него большой серебряный дворец. Подошел он к дворцу, глядит, в какую дверь войти можно. Может, моток ниток укажет? А моток докатился до дворца, свернулся и назад убежал. Остался Иван в чистом поле перед серебряным дворцом сам по себе. Будь что будет, двум смертям не бывать, а одной не миновать — постучал Иван в одну дверь. Дверь открылась, и на пороге девушка появилась.
— Что тебе нужно, добрый человек? — спрашивает девушка.
— Не пустите ли меня переночевать? — просит Иван.
— Отчего же не пустить, пущу, — отвечает девушка и ведет его в дом.
Иван так устал в дороге, что упал на постель и тут же уснул мертвым сном.
Наутро проснулся, умылся, достал полотенце, утирается.
Девушка, хозяйка дома, спрашивает:
— Откуда у тебя полотенце моей младшей сестры?
— Это полотенце мне жена подарила, — отвечает Иван.
— Давно ли она стала твоей женой?
Пришлось Ивану рассказать, как он подстрелил на высоком дубу белую птицу, и как птица обернулась его женой.
— Вон почему я ее в последнее время не видела, — говорит старшая сестра жены. — А куда ты сам теперь путь держишь?
— Царь послал меня за Шарапчыком-Невидимкой, — отвечает Иван. — Не знаешь ли, где, в каких краях он живет?
— Я-то не знаю, — сказала хозяйка дома, — но наша старшая сестра наверняка знает, — и дала Ивану свой моток ниток.
Иван взял нитки и поблагодарил девушку.
— А еще возьми на память вот это серебряное колечко, — сказала она на прощанье и дала кольцо.
Идет Иван дальше, идет день, неделю, приходит к большому золоченому дворцу. Моток ниток опят свертывается и убегает назад. Иван стучится в золоченую дверь, ждет. Открывает дверь девушка.
— Что тебе нужно, странник?
— Не пустишь ли меня переночевать? — попросил Иван.
— Переночуй, — разрешает девушка и ведет его в дом.
Заходит Иван в дом, падает от усталости на постель и тут же засыпает. На другой день встает, умывается, вышитым полотенцем утирается.
— Откуда у тебя полотенце моей младшей сестры? — спрашивает девушка.
Иван рассказывает ей все, как было.
— А то еще ночевал я у вашей средней сестры, — говорит Иван, — и она подарила мне серебряное колечко.
Иван показал колечко, а старшая сестра подарила ему шелковый платочек. Потом спросила:
— А какая нужда тебя ко мне привела?
— Велел мне царь найти Шарапчыка-Невидимку, а у кого ни спрашиваю, где он живет, никто не знает, — ответил Иван. — Может, ты скажешь?
— Я скажу, как найти Невидимку, но знай, что дорога туда не легкая, — говорит старшая сестра. — Пойдешь на восход солнца, дойдешь до реки, переплывешь реку — торную тропинку увидишь, пойдешь по этой тропинке и попадешь в дом, где живет Шарапчык. А чтобы тебе с дороги не сбиться — вот тебе моток ниток, он тебя доведет, куда надо.
Пошел Иван на восход солнца. Идет, идет — река показалась. Моток свернулся и назад убежал. Один, сам по себе, остался Иван в незнакомой стране, на берегу незнакомой реки. Сел на камень, горюет, что делать — никак не придумает.
Сидел он так, сидел в горе и печали, ничего не придумал, встал с камня, пошел берегом куда глаза глядят. Идет и видит у самой воды большущую лягушку. Удивился Иван: такой огромной лягушки ему в жизни еще не приходилось видывать. Еще больше удивился он, когда услышал, как лягушка человечьим голосом его спросила:
— Что голову повесил, Иван, о чем твоя печаль? Не могу ли я тебе чем помочь?
Воспрянул духом Иван, приободрился.
— Спасибо на добром слове, лягушка-квакушка, — сказал он. — А горе мое вот какое. Приказал мне царь найти и привести к нему Шарапчыка, а не приведу — голова с плеч. Не знаешь ли где найти того Невидимку?
— Невидимка живет за рекой, — ответила лягушка. — И я тебе помогу переплыть эту реку. Но для этого мне надо выпить двенадцать кринок молока, только тогда у меня хватит сил перевезти тебя на другой берег.
— Где же я найду молоко? — спросил Иван.
— Молоко есть в деревне, что в версте отсюда вниз по теченью.
Не пошел — побежал Иван в деревню. Деньги у него с собой были, да вот беда — никто в деревне на Ивановом языке не говорил, никто не понимал, что ему надо. Тогда показал Иван жителям той деревни на пальцах: приставил ко лбу два пальца — рога, сказал «му-у», показал, как доят корову, и все его поняли. Дали ему двенадцать кринок молока. Он принес их лягушке. Лягушка все выпила.
— Теперь садись на меня, — сказала лягушка. — Сил у меня хватит, перевезу.
Сел Иван на лягушку верхом, и они поплыли. Долго плыли, река широкой была. Но вот и другой берег показался.
Спрыгнул Иван на берег, поблагодарил лягушку и торной тропой, про которую ему говорила старшая сестра его жены, пошел дальше.
Долго ли, коротко ли шел Иван — увидел перед собой диковинный треугольный дом. Подходит он к дому, сам себя ободряет: чему быть, того не миновать, будь что будет! И открывает треугольную дверь треугольного дома.
Вошел Иван в дом, ходит из комнаты в комнату, а никого не видит. И никого, и ничего. Проголодался в дороге, есть хочется, а нигде и корки хлеба не видно. Посмотрел Иван в треугольное окно, видит — идут к дому трое молодцов-удальцов с ружьями за плечами, с кинжалами у пояса.
«Ну, теперь я пропал!» — думает Иван и, отойдя от окна, прячется за печкой.
А трое входят в дом, ставят в угол комнаты, рядом с печкой, свои ружья, садятся за стол, и один из них, должно быть, старший, приказывает:
— Шарапчык, приготовь поесть!
В тот же миг на столе появляются самые разные кушанья, названия которых даже и неизвестны были Ивану.