— У меня с самого утра во рту еще крошки не было, не найдется ли у тебя что-нибудь поесть?
— В дорогу мне мать три лепешки испекла, — отвечает Иван, — я с тобой поделюсь, — и отломил старику половину лепешки.
Старик поел, поблагодарил Ивана, и они разошлись. Сам Иван тоже с утра ничего не ел, да только с горя никакая пища в горло не идет.
Много ли, мало ли прошло времени — опять встречает Иван знакомого старика.
— Как себя чувствуешь, Иван?
— Слава богу, — отвечает Иван.
— Не осталось ли у тебя чего-нибудь поесть, что-то проголодался я в дороге.
— Матушкины лепешки у меня еще целы, давай вместе поедим, — сказал Иван и вытащил из котомки свою нехитрую еду. К тому времени Иван и сам успел проголодаться, и они съели каждый по лепешке.
Поблагодарил старик Ивана, и они расстались.
Через какое-то время опять бородатый старик повстречался Ивану, опять справился о его здоровье, а потом сказал:
— Успел проголодаться я, не осталось ли у тебя какой-нибудь еды?
— Осталось у меня пол-лепешки, — ответил Иван, — давай сядем и съедим ее.
Съели они последнюю половину лепешки, старик поблагодарил Ивана и говорит:
— Ты теперь находишься уже в другом царстве-государстве. Здешнему царю нужны пастухи. Так вот ты иди и наймись к нему. А когда наймешься, возьми полную котомку хлеба и пригоняй стадо на это самое место, где мы с тобой сидим.
Иван пришел в стольный город, явился к царю:
— Не возьмешь ли меня в пастухи?
Царь отвечает:
— Почему бы не взять такого молодца, возьму, только у меня уговор: если хоть одну овцу потеряешь — голову с плеч долой, а потом — на высокую жердь. Вон, она уже приготовлена.
Иван оглянулся и увидел, что царский двор утыкан жердями, на которые были насажены головы прежних пастухов. Одна жердь стояла пустая.
— Завтра утром я дам тебе по счету сто овец, котомку хлеба и паси на здоровье.
Иван согласился.
Наутро царь отсчитал сто овец, дал котомку хлеба, и погнал Иван стадо в поле.
На поле уже ждал его седобородый старик.
— Ну что, пришел, Иван? — спрашивает старик.
— Как видишь, пришел, — отвечает Иван.
— А хлеба принес?
— Целую котомку. Если хочешь, можем хоть сейчас же поесть.
Они сели на бугорок, наелись досыта-до отвала. Старик говорит Ивану:
— Ну, Иван, ты ложись, поспи, а я за тебя попасу.
— Ладно, — согласился Иван, лег и захрапел.
Много ли, мало ли времени прошло, Иван проснулся, глядит — нет ни старика, ни овец. Только где-то вроде пастуший кнут пощелкивает. Пошел Иван в ту сторону и нашел пастуха со стадом.
— Овцы все целы? — первым делам спрашивает Иван.
— Все, можешь и не считать: двести овец, — отвечает старик. — Солнце на закат пошло, пора тебе и возвращаться.
Погнал Иван овец на царский двор.
— Все ли овцы целы? — спрашивает царь.
— Считай: двести голов, — отвечает Иван.
Царь удивился, не поверил, а когда пересчитал и убедился, что стадо и впрямь прибавилось на сто голов — удивился еще больше. «Вот это пастух! У других пастухов овцы терялись, а у этого прибавляются…»
На другое утро насчитал он Ивану двести овец и опять дал котомку хлеба.
Пригнал Иван стадо на поле, а там уже сидит знакомый старик.
— Пришел, Иван? — спрашивает.
— Пришел, — отвечает Иван.
— А хлеба принес? А то я нынче пуще вчерашнего проголодался.
— Хлеба — полная котомка. Давай сядем и поедим.
Поели досыта, старик говорит Ивану:
— Ты, Иван, приляг, отдохни, а я постерегу овец.
Иван лег спать, а старик остался при стаде.
Много ли, мало ли Иван спал, а только проснулся — ни старика, ни овец нет. Слышно лишь, что пастуший кнут вдалеке пощелкивает. Нашел Иван старика, спрашивает:
— Овцы все целы?
— Все триста, как одна овца, — отвечает старик. — Время уже возвращаться, царь, небось, заждался тебя.
Собрал Иван овец, погнал на царский двор.
Первый вопрос у царя:
— Овцы все целы?
— Не лень — сосчитай, — отвечает Иван и даже не говорит, сколько овец пригнал.
Царь насчитывает триста голов и удивляется больше вчерашнего.
Наутро царь отделил триста овец, дал котомку хлеба, и Иван погнал стадо в поле. Белобородый старик уже поджидал его.
— Пригнал, Иван, стадо? — спросил старик.
— Пригнал, — ответил Иван, — и хлеба целую котомку принес, давай-ка сядем, поедим.
Наелись они досыта, Иван лег спать, а старик остался при стаде.
Много ли, мало ли прошло времени, Иван проснулся, глядит — ни старика, ни овец. Слышно только вдали: кнут пощелкивает. Нашел старика, на всякий случай спросил:
— Овцы все целы?
— Все четыреста налицо, — ответил старик. — Можешь гнать овец на царский двор. Если завтра царь тебя и не пошлет стадо пасти, все равно бери котомку хлеба и приходи в поле.
Пригнал Иван овец на царский двор.
— Все целы? — спрашивает царь.
— Четыреста, — отвечает Иван, — а не веришь — сосчитай.
Царь и считать не стал, чего уж там, и так видно, что пригнал Иван овец вечером не меньше, а больше, чем угнал утром.
Никакой работы царь Ивану наутро не дал; делай, что хочешь. Однако же хлеба было разрешено взять, как и прежде, полную котомку.
Пошел Иван в поле, накормил белобородого старика, сам наелся.
— Спасибо тебе, Иван, за то, что до отвала накормил меня хлебом, — сказал старик. — Чем я тебя могу отблагодарить?
— Сначала я тебя кормил родительским хлебом, потом опять же не своим, а царским, так что и благодарить меня не за что, — ответил Иван.
— Все же кое-что на память я тебе подарю, — настоял на своем старик. — Пойдем со мной, — и повел Ивана в лес.
Когда они пришли в лес, то в середине большого орехового куста Иван увидел воткнутую в землю саблю. Старик взял ее, дважды, крест-накрест, махнул ею, и на том месте земля разверзлась. Они спустились по ступенькам в открывшуюся бездну, и перед ними, как из-под земли, вырос чудный конь. Громко ржет, бьет землю копытом, не конь — огонь.
— Я дарю тебе этого коня, — сказал старик. — Будет нужда — махни крест-накрест саблей по кусту орешника. Сила потребуется — вот здесь стоит чан с водой, которая силу прибавляет: сам пей два ковша, коню давай три ведра. Если мало будет — выпей вдвое, а коню дай втрое больше. Запомни это место и, когда надо, приходи сюда.
Иван поблагодарил старика и они расстались.
Много ли, мало ли времени пролетело, в царство-государство, где теперь жил Иван, пришла бумага: царь должен отдать на съедение шестиглавому змею или свою дочь, или сотню солдат.
Царь стал размышлять: «Если я сто солдат женю, и у них родится по сыну — войско мое еще на сто воинов прибавится. Если же дочь замуж выдам, и у нее родится сын — прибавка будет только на одного человека… Так что, пожалуй, придется отдать змею дочь».
Чтобы дочери было не так страшно, чтобы она раньше времени не испугалась шестиглавого змея, глаза ей завязали платком.
Царскую дочь с завязанными глазами повели на берег моря. А Иван тем временем пошел в лес, провел крест-накрест по кусту орешника саблей и вывел из подземелья вороного коня.
Конь напомнил:
— Ты, Иван, сам два ковша пей, а мне три ведра дай.
Иван выпил два ковша, напоил коня, вскочил на него и стрелой понесся на берег моря.
На берегу Иван отпустил коня, подошел к царской дочери, снял платок с ее глаз. Царевна увидела перед собой богатыря-красавца и не узнала в нем вчерашнего пастуха.
Море заволновалось, высокие валы с белопенными гребнями покатило на берег. Это шестиглавый змей выходил из недр морских.