Илюк соглашается, и они вдвоем идут в царский дворец.
Когда парни вошли в царские покои, царь Еремей обедал жареной курочкой. Завидев гостей, он сразу же заговорил с ними:
— Велел вот нынче прирезать эту курицу, а то взяла моду взлетать на крышу и склевывать звезды. Оставь ее — того гляди, все звезды склюет.
Илюш в тон царю говорит:
— Не стоило беспокоиться. Наши куры уже давно склевали все яркие звезды, остались только мелкие да тусклые.
Царь даже курочку есть забыл, глядит на Илюша, а потом, как бы проверяя правильность его слов, спрашивает у Илюка:
— Правду ли говорит этот человек?
Илюк отвечает:
— Я не знаю, правда это или неправда, я живу сапожным ремеслом, домашнюю птицу не развожу. Но я видел собственными глазами, как три дня назад соседская курица несла в клюве полмесяца.
Из слов Илюка получалось, что Илюш говорил правду.
Следующим блюдом царю подали капусту.
— Добрая у нас капуста родится, — говорит царь. — Из одного вилка наквашивают сорок, а то и пятьдесят кадок.
Илюш свое:
— Ну, у нас-то капуста будет покрупней: из каждого кочана выходит по триста, а то и по четыреста кадок.
Царь Еремей взглядывает на Илюка:
— Правду ли говорит этот человек?
Илюк в свою очередь отвечает:
— Не берусь сказать, правда это или неправда, я живу сапожным ремеслом. Но неделю назад над нашей деревней разразился сильнейший дождь. И как раз во время этого дождя через деревню проходил полк солдат. Так вот все они — а их небось больше трех тысяч было — укрылись от дождя одним капустным листом, и все остались сухими.
Опять в глазах царя стало правдой то, что сказал Илюш.
Подали новое блюдо — мясо быка.
— У нас, когда режут быка, — говорит царь, — потом из костей хоть целый дом ставь, а шкурой можно покрыть тот дом и еще останется.
— Наши быки будут покрупнее, — не робеет перед царем Илюш. — У нас костей одного быка хватит на постройку целой деревни, а шкуры — на то, чтобы покрыть ее всю.
— Правду ли говорит этот человек? — спрашивает царь у Илюка.
А Илюк отвечает:
— Я не знаю, правда это или неправда, я живу сапожным делом. Но вот десять дней назад мимо нас прошел один бык, так хвост его еще и до сих пор по деревне тянется. Когда я шел сюда, мне пришлось перешагивать через этот хвост.
Так перед царем становятся правдой и эти слова Илюша. И царю ничего не оставалось, как признать себя побежденным в словесном состязании с Илюшем и отдать за него свою прекрасную дочь.
Илюш женился на царевне, и я был на их свадьбе. Пел, а голоса своего не слышал; плясал — хоть ноги и не шевелились; пил мед — вкуса не почувствовал; ел масло — по губам текло, а в рот не попало.
НУЖДА
или-были в одной деревне старик со старухой. Жили они бедно, едва сводили концы с концами, хотя родители старухи и были люди богатые.
Как-то, незадолго до праздника поминовения усопших, именуемого в народе семиком, старуха говорит своему старику:
— Васьлей, соседи уже начали варить пиво на семик, нам бы тоже надо, да не из чего. Сходи-ка к моим родителям, может, дадут пуд солода на пиво?
Васьлей взял деревянное ведро-пудовку и отправился к тестю с тещей.
— Не дадите ли нам пудик солода? — попросил он у них. — А то праздник скоро, все будут пиво пить — нам тоже хочется.
— Отчего же не дать, — ответил тесть. — Старуха, насыпь зятю пуд солода.
Теща была добрым человеком, и вместе с солодом дала зятю еще и большой отрубок мяса.
Идет Васьлей домой, в одной руке несет солод, в другой мясо. Дорога пролегала через мельничную запруду. Проходя самым гребнем запруды, Васьлей споткнулся и просыпал весь солод в воду. Что делать? На глаза попалась палка. Васьлей поднял ее и начал мешать воду, точно так же, как мешают ложкой в чашке. Глядит — вода стала по цвету похожей на пиво. «Вот так здорово! — подумал про себя Васьлей. — Может, она и на вкус как пиво?!» Он тут же лег на живот и стал пить из пруда. Попил-попил, и ему стало казаться, что он уже пьянеет. «Ну, а если так, — опять сам себе сказал Васьлей, — значит, надо начинать петь песню». Поднялся на ноги, запел. Однако же не успел Васьлей как следует разойтись, распеться, как услышал за собой вроде бы какого-то другого певца, который вторил ему. Оглянулся — идет, слегка пошатываясь, человек в рваном чапане. Васьлей дождался его и говорит:
— Пойдем-ка, приятель, вместе. Вдвоем и идти легче, и петь веселее.
— Айда вместе, — согласился тот.
Положили они руки друг другу на плечи и зашагали дальше с песней.
Идут, поют, все хорошо. Но Васьлею пришло на ум спросить своего попутчика:
— А кто ты будешь? Я тебя что-то не знаю.
— Как же это ты меня не знаешь, — отвечает тот. — Я же твоя Нужда.
— Ну тогда пойдем ко мне, — предложил Васьлей.
Они опять обнялись и с песней тронулись к дому Васьлея.
Когда подошли к дому, жена Васьлея как раз несла воду из колодца для варки пива. Завидев пошатывающегося мужа, она спросила:
— Да ты, никак, выпил, Васьлей? Где твой солод или отец не дал ничего?
— Дать-то дал, — ответил Васьлей, — да невезучий я. Когда проходил мельничной плотиной, споткнулся, и весь солод из пудовки высыпался в воду. Помешал я палкой — стало пиво. Ну я, конечно, попил — не пропадать же добру. А попил — запьянел, начал песни петь. Мне подтянул оказавшийся рядом мой друг Нужда. Вот с ним вместе и идем. Пива теперь нам все равно уж не сварить, так что неси воду поскорее домой и начинай готовить угощение. Нет пива — угостим моего друга хотя бы мясом.
Пришли в дом. Васьлей усадил Нужду за стол, а сам вышел наколоть дров. Вскоре вышла из избы за дровами и его жена.
— Ты освободи-ка наш самый большой сундук, — сказал ей Васьлей, — мы туда запрем Нужду, пусть посидит.
Жена быстро освободила сундук, что стоял в сенях. Васьлей занес в избу дрова, следом за ним пришла и жена.
Нужда сидел за столом и распевал песни. Васьлей подсел к нему и вроде бы начал подпевать. Потом изловчился, схватил гостя за горло и крикнул жене:
— Жена, хватай его за ноги!
Жена схватила Нужду за ноги, вдвоем они выволокли незваного гостя в сени и затолкали в сундук. А для верности заперли сундук большим замком.
Вечером Васьлей запряг лошадь, поставил сундук на телегу и поехал в лес.
В лесу он вырыл под деревом большую яму и спустил в нее сундук. Потом яму опять засыпал землей, заровнял это место и даже укрыл опавшими листьями.
Вернулся Васьлей домой, и жизнь у них со старухой пошла по-другому. С каждым днем рос достаток в доме, любое дело ладилось, копейка оборачивалась гривенником, а гривенник — рублем. За один год Васьлей в богатстве поравнялся с тестем. Тесть все удивлялся: «Откуда что взялось у него, что он так быстро разбогател?» А потом и забеспокоился: «Если так и дальше пойдет, он же станет богаче меня и не захочет со мной знаться».
В семик Васьлей назвал целый дом гостей. Пришли и тесть с тещей. Попили-поели, досыта попели. Тесть выбрал минуту и спрашивает захмелевшего зятя:
— Скажи-ка, Васьлей, как это ты сумел так быстро разбогатеть, уж не клад ли нашел?
Пьяненький Васьлей без утайки — да и перед кем было таиться-то, ведь его спрашивал близкий родной человек — все, как есть, рассказал тестю: и как он засадил Нужду в сундук, и куда этот сундук закопал, и как у него сразу же после этого появился достаток в доме.
Тесть выслушал Васьлея и сделал вид, что этим все и кончилось. Сам же на другой день, с утра пораньше, запряг лошадь, положил на телегу железную лопату и поехал в лес.
Не так-то просто было найти в лесу дерево, под которым зять похоронил свою Нужду. Поискал-поискал — не нашел. Тогда он стал кричать:
— Эй, Нужда моего зятя, где ты? Где Нужда моего зятя?