На пятые сутки кончились продукты, в одном анкерке осталось воды чуть больше трех литров. Рыбаки приуныли совсем. Ветер вроде бы стал стихать, но каждый знал, что непогода еще простоит день-два. Временами холодный воздух сменялся теплым. Тогда вместо туч на баркас наползал туман. Становилось душно, больше хотелось пить.
Воду буквально по глотку отпускал сам Иван Фотиевич.
— Ребята, вы сразу не глотайте влагу. Подержите во рту. Оно так лучше, — учил он мальчишек и показывал, как нужно делать: вливал в рот немного воды и причмокивал толстыми обветренными губами.
Бригадир пытался это сказать весело, а получалось грустно и не смешно. А услышав раз, как Сережа шепотом сказал Вите, что у него язык к нёбу прилип и он бы мог выпить сейчас целое ведро, Иван Фотиевич сказал:
— Это что, Сережа. Во время войны я был как ты. Получил я первый раз восемьсот граммов хлеба на рабочую карточку и залпом съел. Представляешь, какой кусище? Во! И все равно было мало. Почему? А потому, что вбил себе в голову «мало», и все тут. Понял?
— Конечно, ведро Сережа не выпьет, Иван Фотиевич. Он так просто, для красного словца, — ответил за друга Витя.
— Ведро! Может, бочку тебе? — съязвил моторист, и красивое лицо его стало хищным.
— Ты, Степан, сам плюгавый, а злости в тебе на десятерых, — подал голос дед. — И откуда она у тебя берется? Ума не приложу.
— У вас занял…
— Нет, милый, такое добро я не одалживаю людям и тебе не советую.
На шестые сутки море неожиданно стало утихать. Меж туч нет-нет да и покажутся лучи солнца. Они радовали и в то же время пугали Ивана Фотиевича: будет солнце — можно определиться, где они сейчас, но зато люди пить захотят еще больше. Волны теперь уже не швыряли баркас, а перекатывали его на своих горбах и убаюкивали измученных рыбаков.
Постепенно солнце раздвинуло щупальцами тучи, и море тотчас охотно забирюзилось, заблестело монетами. Не так убого выглядел и баркас, хотя он был изрядно потрепан. Вдруг в небе послышался шум крыльев, и тотчас около сотни ласточек стали пикировать на баркас. Услышав тревожное щебетанье пернатых, Иван Фотиевич вышел из каморки и сиплым голосом крикнул:
— Вы посмотрите только, что делается на белом свете! Чудо! Истинное чудо!
Увидев человека, несколько ласточек взлетели ему на плечи, голову и бойко, даже требовательно, начали что-то говорить на птичьем языке.
Первым на воздух вышел Степан. Он прикрылся рукой от солнца, поморгал смешно белыми ресницами и только потом увидел ласточек, облепивших баркас.
— Кыш! — замахал руками моторист.
Ласточки защебетали, плотнее заприжимались друг к другу, раскрывая широко острые клювики.
— Ты что, с ума спятил? — схватил Степана за шиворот бригадир. — Не видишь, уморились они.
— Уморились! А если бы не мы, куда они сели? — огрызнулся Степан и все норовил вырваться из цепких рук бригадира. — После них баркас кислотой придется драить! — показал моторист на белые потеки.
— Ничего, не отсохнут руки, если раз в жизни добро сделаешь птицам, — ответил Иван Фотиевич.
Вышли из каюты дед Порфирий, Сережа, Витя.
— Ласточки! Сколько их! — удивился Витя и протянул руку.
Тотчас несколько птиц уселись на руке и защебетали почти как цыплята.
— Э-э! Видать, беда загнала их сюда, — подал голос старый рыбак. — Умаялись, сердешные…
Увлеченные таким странным поведением ласточек, их небоязнью человека, рыбаки на какое-то время забыли о своей беде. Каждый пытался сказать пернатым что-нибудь доброе, ласковое, хотя отлично понимал, что птицам все равно.
— Пичужек что-то мало, — заметил старик. — Посчитай, чуть больше сотни. А они тысячами перелетают. Видно, сердечные, в такую непогоду запропали.
— Невидаль какая! Смешно даже глядеть на вас. Ничего бы еще эта салажня умилялась, а то вы, дед Порфирий… Тьфу! — зло сказал Степан и ушел в каюту.
Теперь все море сияло на щедрую улыбку солнца. Хотя оно все еще колыхалось, но уже не было таким грозным, как вчера.
Вздремнув под солнцем, снова заголосили ласточки, однако улетать не думали. Перья на них высохли, и они выглядели даже важными.
— Хоть осеннее солнце, а старые кости греет, — перебирая ячейки сетей, сказал старый рыбак.
И сразу всем неимоверно захотелось пить.
— В анкерке еще есть немного воды. По глотку можно будет выдать. Как вы думаете, дед Порфирий? — спросил бригадир деда. — Погода на ясную пошла. Не сегодня-завтра найдут нас.