Мистер Синклер был молодым симпатичным светлокожим преподавателем с мужественным подбородком и густыми светлыми волосами; он отвечал за порядок, потому что такого рода собрания всегда проводились во время классного часа. Повезло ему.
Патрик тихо присвистнул.
– Я пойду с вами, мистер Эс. – С этими словами он подмигнул учителю.
Мистер Синклер закатил глаза.
– Не в этот раз. Клэра. Идем.
Он поправил очки в светло-коричневой оправе – от такого незначительного занудного жеста на его уроках все впадали в экстаз.
Я схватила рюкзак и не спеша подошла к нему. Когда мы с мистером Синклером направились к дверям, учащиеся уже начали расходиться.
– Отличная выходка, – отметил мистер Синклер, пока мы петляли между выходящими из зала потоками учащихся.
– Я живу, чтобы угождать.
Он покачал головой.
– Ты еще не устала от наказаний?
– Нет, мне их всегда мало.
– Почему бы тебе не направить свое остроумие на учебу?
Как только мы вышли из здания, меня ослепило майское солнце Лос-Анджелеса, и я надела зеркальные очки-авиаторы.
– Вы хотите сказать, что я умная?
Не успел он ответить, как за нашими спинами послышалось мое имя. Я обернулась и скривилась. Роуз Карвер. Высокая, грациозная, с отработанными движениями, она быстро шла в мою сторону. Блузка с цветочным орнаментом была заправлена в джинсы, обтягивающие ее тонкие ноги, а выглядывавшая из-под шляпки стрижка пикси в выгодном свете демонстрировала утонченные черты лица. Роуз была похожа на некогда потерявшуюся дочь Обамы.
Когда она поравнялась со мной, пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на нее, и это меня разозлило.
– Что? – спросила я.
Она была сосредоточена и настроена решительно. От нее исходила надменность.
Я ненавидела Роуз Карвер.
Она ткнула меня пальцем в плечо.
– Ты должна это прекратить.
– Прекратить что?
– Всю эту ерунду с королевой бала. Ты повеселилась. Тампоны, ха-ха-ха, – произнесла она, закинув голову назад. Затем снова пронзила меня своим взглядом. – А теперь сними свою кандидатуру и позволь победить тому, для кого это действительно важно.
От ее снисходительного тона мне показалось, что боги спустились на землю, дабы со мной заговорить. Я прищурившись посмотрела на нее.
– Ты имеешь в виду себя?
Она закатила глаза.
– Да. Ну, или кого-то другого.
– Ты такая великодушная, всегда думаешь о высшем благе, – произнесла я с улыбкой.
Она на секунду закрыла глаза, словно задействовала весь самоконтроль, который успешные балерины вроде нее, видимо, доводили до совершенства.
– Не для того я несколько месяцев являлась главой комитета по организации бала, чтобы ты превратила все это в фарс.
При мысли о нескольких месяцах, проведенных в заботах о бале, я начала задыхаться.
И встала на цыпочки, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Я не стану извиняться за то, что ты впустую потратила часть своей жизни. – Ее глаза сверкнули, и я продолжила: – Знаешь, я думала отказаться. Но ты только что заставила меня передумать.
– Клэра, Роуз. Довольно, – сказал мистер Синклер. – Идем.
Перед уходом я похлопала Роуз по руке.
– Увидимся на балу.
– Ты ведешь себя как ребенок! – крикнула она мне вслед.
Не оглядываясь, я направилась по знакомой дорожке в сторону кабинета директора.
Глава 2
Всех хот-догов и острых читос в мире не хватило бы, чтобы насытить Патрика и Феликса. После неизбежного наказания я встретилась с ними в одном из супермаркетов «Севен-Элевен», который находился в районе Бульвара Сансет, в нескольких кварталах от Элизиан Хай.
Бульвар Сансет, несмотря на свою широкую известность в массовой культуре, не является гламурной улицей, по которой на кабриолетах разъезжают кинозвезды, хотя бы потому, что протягивается с самого пляжа. А это двадцать две мили. Он начинается у Пасифик-Кост-Хайуэй, проходит мимо коттеджей у Калифорнийского университета, ужасных клубов и комедийных баров в Западном Голливуде, туристических ловушек в центре, стрип-моллов с тайской едой и прачечными в Восточном Голливуде, фреш-баров и дорогих богемных бутиков в Сильвер-Лэйк и тянется до Эхо-парка – быстро отстраивающегося района с кофейнями и закусочными.
Когда я добралась до «Севен-Элевен» и вошла внутрь, меня встретил ледяной воздух кондиционера и электронный звон колокола. Патрик и Феликс вытряхивали из кошельков мелочь, чтобы расплатиться за хот-доги; с ними была девушка Феликса, Синтия Вартанян. Она сидела перед стеллажом для журналов, скрестив худые ноги в тонких черных колготках. Густые темные волосы были спрятаны под вязаную шапочку; она листала последний выпуск «Роллинг Стоун». Эта девушка – невыносимый сноб, считающий себя индивидуальностью из-за знания малоизвестных музыкальных фактов.