Есть в этом что-то первобытное, настоящее, нерафинированное. И сразу перед глазами плывет образ, где Хан размахивает своими кулачищами и пот бежит по его виску, а стальной пресс…
Срань Господня, Татьяна Юрьевна, тебя куда это понесло, а?
Сглотнула, поерзала на стуле, а потом вздрогнула от неожиданно тихой, но раздраженной реплики начальника:
— Да невозможно же так работать!
Ручку от себя отшвырнул, распечатки тоже и смотрит на меня так, будто бы я причина всех его страданий в этом грешном мире. А у меня аж сердце к горлу подскочило и заметалось там будто в припадке.
— Увольнять меня все-таки будете, да? — испуганно пискнула я.
— Увольнять? — нахмурился Хан, а потом вдруг усмехнулся, — Нет, Тань, не увольнять!
И вдруг резко поднялся со своего стула, подаваясь в мою сторону. Вскрикнула и тоже подскочила как ужаленная, убегая от него по кругу брифинг-приставки.
— Хотя нет. Уволю, если ты еще раз обратишься ко мне на «вы», — угрожающе зарычал и снова подался ко мне. Ну, а я от него, собственно.
— М-марк Г-германович…
— Иди сюда, — почти схватил меня за пиджак, но я успела увернуться.
— Ты…вы…ошалел…ли совсем?
— Да! Ошалел, Тань! Сюда иди, сказал!
— Зачем? — пискнула и навернула третий раз вокруг его стола.
— Надо!
Резкое изменение траектории. Рывок. И вот я уже стою, прижатая в углу к его сильному телу. Дышать совершенно не способна, только открываю рот как рыба и задыхаюсь, пока он просто стискивает меня в своих руках.
Поднимает одну ладонь и за шею будто бы приковывает меня к стене, а затем наклоняется и прикусывает нижнюю губу, буквально прожигая меня сталью своих глаз. Прикрывает веки, вдыхает полной грудью, и я замираю в ожидании того, как он набросится на меня.
— Нет, нет…, - шепчу я сбивчиво, чувствуя, что кровь в венах уже почти вскипела.
— И за это слово я тоже буду увольнять, Таня.
Его губы так близко. Еще чуть-чуть и будет короткое замыкание. Да куда уж там? Меня уже колошматит как ту Каштанку!
Ой, спасите! Помогите! Кто-нибудь, умоляю!!!
— Марк Германович, к вам Герман Адрианович. Говорит, что дело срочное, — вдруг оглушает нас голос секретарши Хана по внутренней связи, и мы оба вздрагиваем, а потом и смотрим друг на друга как душевнобольные.
Господи, это его отец что ли пожаловал? Ой, мамочки…
С писком пытаюсь выпутаться из его рук, но он не отпускает, пытаясь заглянуть мне в глаза.
— Тань!
— Пусти! Пусти немедленно! — но он не подчиняется и мне приходится со всей дури наступить ему на ногу острой шпилькой своей туфли, — Пусти, говорю!
Тут же слышу грязное ругательство, и я все-таки выпутываюсь из его хватки. И бегом к двери. И очень вовремя, так как именно в этот самый момент дверь в кабинет Хана открывается и на пороге появляется импозантный мужчина лет сорока пять максимум.
— Добрый день, — выдавливаю я из себя и все-таки выбегаю из чертового кабинета.
Вот только дух перевести не могу, потому что в спину мне прилетает угрожающее:
— Вечером поговорим, Тань!
Да уж вряд ли…
Глава 5. О том, как мне вправили мозги…
Вылетаю из кабинета начальника как пуля из дула пистолета. Взмыленная. Взволнованная. И снова трясущаяся, как осиновый лист на ветру. Прямым ходом несусь в уборную, где запираюсь в свободной кабинке и прижимаю дрожащие ладони к горящим щекам.
О-о-о…
Это низ живота скрутила резкая и ослепляющая судорога, стоило мне только вспомнить, как белоснежные зубы моего босса прикусывали мою нижнюю губу. Дотрагиваюсь до нее пальчиками и судорожно выдыхаю.
Неужели? Неужели я опять вляпалась в это дерьмо?
Нет! О, нет!
Но реакции моего тела выдают меня с головой. Слишком очевидно. Слишком…
Я опять словно придурковатая бабочка и лечу на его свет. А он даже не сделал ничего. Просто потискал меня разок на рабочем столе и вот сейчас у стены. И все. Тушите свет! Коленки подрагивают, кровь бурлит, и вся я наполнена таким диким напряжением.
Бесстыжая слабая женщина!
И что мне теперь делать? Если он будет продолжать в том же духе, то я просто уступлю его натиску, а потом сожру сама себя за малодушие! Так и будет!
Выбегаю из туалета и лечу к своему столу, где под кипой бумаг нахожу мобильный телефон. Тут же отыскиваю в телефонной книге номер лучшего друга и набираю, томительно прислушиваясь к длинным гудкам.