– Только не упустите её!
– Ни в коем случае!
– Это потрясающе!
– Как такое возможно?
Босс и секретарша быстро обменивались короткими фразами.
– Стоп! – Игорь Александрович ткнул пальцем в бегущую по краю экрана диаграмму. – Судя по силе сигнала, она «инфицирована» очень мощной эмоцией. Номы же не делали этого?
– Нет, мы абсолютно ни при чём. И что это значит?
– У нас появился конкурент? – ответил вопросом на вопрос Игорь Александрович.
– Или бедная девочка сама довела себя до такого, – подытожила Маргарита Терентьевна.
– Вы только посмотрите! Какой генезис! – Игорь Александрович опять указал на диаграмму.
– Вижу, вижу! Идеально от момента встречи и на всём протяжении.
– Могу сказать лишь одно: так умеем только мы. Как она только ещё жива? Ведь это не первый день длится, – Джейми Оливер от эмоций был действительно удивлён, что в принципе для него было не свойственно.
– Да, приблизительный срок инкубации около трёх лет, – подтвердила Марго, проводя анализ данных.
– Она должна была давно сойти сума от эмоциональных перегрузок или выкинуть всю эту любовную чушь из головы.
– Ну, это вы, Игорь Александрович, зря. Вам ли не помнить былые времена. Тогда люди всю жизнь могли любить безответно – и ничего, жили. На войну ходили, детей рожали, женились, – предложила своё объяснение опытная леди.
– Э-э-э-э, всё это не совсем так, любезнейшая Маргарита Терентьевна. Они потому и жили, что замену своим эмоциям находили. Пусть внутри и жила несчастная любовь, но гормональный коктейль они всё же себе впрыскивали. А война – вообще милое дело. Тот адреналин все другие эмоции перекрывает, пусть хоть и на время. А туту нас чистый эксперимент. К тому же любое чувство, как мы с вами знаем, имеет момент зарождения, развития, кульминацию (собственно, это наш любимый миг апофеоза) и… Правильно! Период угасания. Впрочем, про это я уже говорил. Три-пять лет, не более – это срок чистой феромоновой зависимости. А дальше… Вы же знаете. Если бы я не обладал таким тонким чувством сострадания, – Игорь Александрович не без гордости глянул на ассистентку сверху вниз, – то, оставляя наших подопечных после кульминации на произвол судьбы, я бы особого вреда им не причинил. Помучились бы максимум пару лет – и вперёд, налаживать новую жизнь. Точнее – новые шишки набивать, ну как же без этого!
Игорь Александрович прервал свой монолог и снова взглянул на экран монитора.
Девушка медленно шла по бульвару. Её окружала такая красивая осень, что от красок захватывало дух. Иногда она подкидывала носком упавший ей под ноги кленовый лист и что-то шептала ему. Она выглядела безмятежной, и если не знать того, что знали наши кулинары, могла показаться счастливой: нежно улыбалась вечернему солнцу, играла с осенней листвой и шла куда-то, наверное, на встречу с чем-то приятным. Выдавал её лишь тяжёлый, мутный сгусток энергии, загнанный глубоко внутрь.
Для кулинаров это выглядело примерно так: перед ними пульсировал клубок эмоций в окружении сиренево-голубых всполохов, ярких, искрящихся протуберанцев. А сверху наброшена плотная сетка, преломлявшая их. При соприкосновении с сеткой протуберанцы краснеют, и поэтому кажется, что сгусток истекает кровью. Пугающее и завораживающее зрелище.
– Что ж, объект уникальный. Похоже, некоторое время назад эта девушка застряла в болоте своих чувств и теперь живёт, даже не в состоянии дышать полной грудью. Но ведь живёт. Как замороженный во льду цветок: растает лёд, и он погибнет, а пока создаётся видимость красоты и жизни! – скупая на мелодраматизм секретарша не могла не выразить своих эмоций, уж больно красивый момент предстал её взору.
«Даже Маргариту Терентьевну потянуло на лирику», – подумал Игорь Александрович.
Кстати, Марго эти мысли прочитала, хоть ей и было запрещено.
Девушка продолжала свой путь, а Игорь Александрович всё смотрел на неё, изучая самым тщательным образом. Вдруг он резко выпрямился, ещё раз взглянул нажран и произнёс: