Соответственно, Тургенев понимает то, что происходит между мерзкой и отвратительной старухой, "самым гадким творением во всей природе", и выпившей молодой девушкой лет 15-ти, на лице которой изображались невинность и чистосердечие, как совращение невинности. Такой, оценкой такого рода событию оказываются сильные чувства жалости, негодования, которые дополнительно осложнены досадой, что я должен видеть это и тщетно скрежетать зубами. Разумеется, молодому энтузиасту полагалось деятельно защищать невинность, и невозможность реализовать эту готовность защищать невинность вносила в эмоциональный процесс, который проходил в душе Тургенева, еще одну яркую краску.
Все эти наблюдения, которые я уже сделал по ходу лекции, они еще заставляют задуматься об одном вопросе общего свойства, который много обсуждают исследователи. Это вопрос о том, насколько переживание того или иного человека связано с языком, на котором он говорит?
По мнению знаменитого польско-австралийского лингвиста Анны Вержбицкой, которая является самым знаменитым сторонником идеи о том, что эмоции, переживания обусловлены языком, что каждый язык обладает своим устойчивым набором готовых "реди мейт", как она пишет, переживаний, понятия которых обозначают эмоции, которые носители данной культуры рассматривают, как наиболее значимые. И эти слова, понятия, они не только отражают, но и стимулируют различные способы думать и чувствовать. То есть, Анна Вержбицкая очень много писала о культуре непереводимых словах. Скажем, в русском языке таким словом, по Вержбицкой, является слово "тоска". Соответственно, русские люди чувствуют это чувство, которое существенно отличается от каких-то других чувств, которые его трудно перевести, испытывают люди, говорящие на других языках.
Не претендуя полностью осветить этот вопрос за несколько минут, я замечу, что тот материал, который доступен, а именно культурная жизнь русских образованных читателя конца 18-19-го века, в общем, скорее, не подтверждает эту гипотезу.
Конечно, переживание оказывается культурно-специфичным. Люди с разным жизненным культурным опытом чувствуют по-разному. Но самым важным часто оказывается не язык, на котором человек говорит, а его социальная принадлежность к сословию, его возраст, поколение, к которому он принадлежит, и вот эти вот социальные гендерные групповые вариации, конечно, мужчина и женщина, у которых разные культурные модели. Девушкам положено чувствовать так, а молодым людям иначе. Все знают, что до определенного времени мальчики не плачут, потому что не полагается. Вот. И это… часто эти вариации формируют эмоциональную жизнь личности даже в большей степени, чем родной язык.
Вот эти модели переживания, о которых я говорил, символические образы чувств, они часто вообще даже могут не воплощаться в языковую форму и усваиваться носителем из языка, который не является для них родным. В 1828-м году русского поэта Константина Батюшкова везли домой из психиатрической лечебницы. Он тяжело заболел наследственной душевной болезнью. Из его четырех сестер, три тоже страдали, и мать болела. Его пытались четыре года лечить в немецкой психиатрической клинике, безуспешно, и за полной неизлечимостью, немецкий доктор вез его обратно в Россию.
По рассказу доктора, Батюшков несколько раз указывал на голубое небо, вспоминал Италию, и говорил: "Дортест майн фатер лянд". "Там мое Отечество". Может быть, знаменитые слова немецкие "Дахин, дахин…" "Туда, туда…" так и остались непроизнесенными, но они служили явным источником эмоций Батюшкова. Батюшков был пламенным италоманом, он был помешан на Италии, и всю жизнь безуспешно мечтал туда попасть. Но за этой его тоской не небесной Отчизне стояло стихотворение Гете "Миньона", написанное по-немецки, известное Батюшкову, в другом стихотворении он его цитирует, в котором Гете уравнивает Италию, как земной рай, с небесным Раем, говорит, что земной рай Италия и небесный рай -- это одно и тоже. Говорит "дахин, дахин…" "туда, туда…", что это есть истинное отечество всех поэтов, и повредившийся в уме русский поэт выражал свои интимные душевные движения с помощью символического образа чувств, которые он почерпнул у своего немецкого собрата.
Стоит отметить, что… ну, мы знаем, потому что классическим образом русского дворянина этой эпохи для всех нас является Пушкин. Биография Пушкина нам известна, других гораздо в меньшей степени, поэтому у нас есть представление о том, что русские дворяне того времени были билингвами, что они сразу говорили одновременно на двух языках. Пушкин, действительно, был билингвой. Ну, таких было не так много. Большинство из них были обычными русскоговорящими людьми, хотя и владевшими иностранными языками, но и в любом случае, если хоть какой-то язык мог претендовать на статус "второго родного", то это всегда был французский.