- Знаете, так странно: поговорила с вами о мальчике -- и полегчало на душе... Вы простите меня, что я так много говорю, вам, наверно, всё это не интересно... Мне просто не с кем говорить о нём, а это очень нужно, понимаете? Нужно, чтобы кто-нибудь знал... верил, что мой Ганс ни в чём не виноват!
- Мы верим, -- тихо говорит Мигуэла.
Я сворачиваю вуаль; фрау Мюллер смотрит на меня, как будто видит сияние вуали. Вряд ли это возможно, но впечатление полное...
- Ганс говорил вам, кто просил его пропустить незаконный груз?
- Напрямую не говорил, -- качает головой фрау Мюллер, -- но несколько раз он обмолвился, что это "она". Какая-то девушка, наверно?
Мы снова в аэропорту, у Мигуэлы в руках цветная фотография девки Водоворота, добытая с видеокамеры в больнице. Мигуэла показывает фото коллегам Ганса Мюллера, я смотрю издалека: мне не нужно стоять рядом, чтобы видеть, как разворачиваются и клубятся их чувства.
Удивление, непонимание, вспышка грусти, спешка. Не то. Удивление, раздражение, снова удивление, когда становится ясно, что речь об убийстве, злость на безнаказанного убийцу, сожаление... не то. Скука, раздражение, непонимание, снова скука. Мимо. И так без конца, человек за человеком, постепенно, по цепочке, от одного к другому, круг всё шире, реакции всё бледнее, всех уже закружила рабочая суета, и никому не хочется вырываться из неё, потому что остановить это круговращение может чаще всего несчастье, так уж лучше рутина, чем новые переживания... Удивление. Непонимание. Раздражение. Спешка. Удивление, испуг, вязкий ужас, вспышка ярости... стоп! Попали!
- Охрану сюда! -- орёт Мигуэла, прижимая к стене совсем молодого парня с расширенными от ужаса глазами. Он пытается вырываться, но от Мигуэлы так просто не уйдёшь: она сдавливает ему горло локтем, в другой руке у неё фотография, а глаза горят яростью и праведным гневом.
Я подхожу к ним, заворачиваю парню руки за спину, потому что в кармане у него кастет и он уже нащупывает его локтем. Не хочу знать, что станет с Мигуэлой, если он сумеет её ударить.
- Какой рейс?! -- кричит Мигуэла прямо в его вытаращенные глаза. -- Какой рейс, номер, номер!!
Она раскрыла вуаль, и арамовые крылья горят, как плавильная печь. Сколько чувства скрывается даже в нас, не привычных к человеческому миру... их можно развить, усилить, если понимать, как и откуда они возникают... Мигуэла достигла в этом настоящих высот!
Теперь единственные чувства парня -- ужас и безнадёжность. Он видит угрозу, которую ничто не остановит. Гнев и ярость Мигуэлы для него несомненны: это его смерть, прямо здесь и сейчас. Он на глазах раскисает от страха, рушится всё, что у него есть в душе: гордость, достоинство, самодовольство, нахальство -- всё, чем он может защищаться от мира, утверждая свою значимость. Ещё немного -- и он сломается навсегда, превратится жалкое подобие человека... струйка Водоворота, я почти вижу её, она подбирается в Мигуэле и вот-вот коснётся её...
- Стой! - я хватают Мигуэлу за плечи. - Стой, остановись. Послушай его.
Белые губы парня шепчут три числа, повторяют раз за разом, как заклинание, которое одно только и может избавить его от немедленной страшной смерти. Номер рейса - трёхзначный.
Я вылетаю в зал ожидания, за стойками регистрации, мне что-то кричат -- видимо, я нарушаю какие-то правила... Простите, мне не до правил, мне нужно табло расписания вылетов. Вспрыгиваю на барьер, отделяющий зал от зоны контроля; табло отсюда видно лишь краем, но мне хватает. "Посадка закончена". Время вылета -- через три минуты.
Время. Три минуты -- это очень много, если их не тратить зря. У нас нет никаких официальных бумаг, какие положены людям, ведущим расследования. Сколько я буду убеждать начальство аэропорта, что опасность реальна? Сколько у них уйдёт, чтобы найти девку Водоворота? Сколько они бдут проверять нас и что сделают, когда узнают, что у меня нет никаких документов? Нет времени. Мне нужен помощник, который мне поверит. Человек!
Я удачно стою возле входа в посадочную галерею; там пусто, только иногда взад-вперёд проходят сотрудники в форменных куртках и плащах. Дверь заперта, но замок самый обычный -- моей силы хватит, чтобы просто выкрутить ручку-защёлку из паза. Я влетаю в галерею, натыкаюсь на человека в форме. Надо идти напролом -- другого шанса не будет. Вызови чувство -- получишь ответ!
- В самолёте бомба. Вон он, выруливает на полосу, с голубой полосой на хвосте. Ваше начальство может не поверить, что это правда. Он сейчас взлетит, осталась пара минут.
Человек машинально пытается отодвинуть меня с дороги; это непросто -- моё тело маленького роста, но довольно сильное.
- Послушайте меня, я объясню, как проверить мои слова. Только сначала скажите, как он взлетает?
- Да ты кто? Что тебе надо?
- Мне надо остановить взрыв. И вам, думаю, это бы тоже не помешало. -- Патрон, я всё-таки научусь шутить, хотя бы и в катастрофических ситуациях... -- Куда он пойдёт, когда поднимется в воздух?
Похоже, он решил, что со мной проще не спорить. Чувства у него появились -- прежде всего, недоумение: меня не удаётся списать в категорию психов, что-то мешает. Возможно, это сознание своего долга -- даже если опасность мнимая, её нужно проверить.
- Как он взлетает? Скажите, куда он полетит, когда оторвётся от полосы?
- Туда, -- он показывает рукой куда-то за окно, -- пройдёт над городом, наберёт высоту и полетит на северо-запад...
- Над городом? А над какой частью?
- Слушай, ты о чём? -- Он берёт меня за плечи, встряхивает. -- Ты это серьёзно?
- А как вы думаете? Падение самолёта на город -- это шутка?
- Что?.. На город? Как -- на город?! -- Чувство, чувство! Мне удалось поделиться подозрением, которое у меня-то зародилось буквально минуту назад, и он понял, последовал тем же путём. Значит, я не ошибаюсь и эта возможность реальна!
- Пока он идёт над городом, на что он может упасть? -- Я стараюсь говорить медленно и спокойно -- эмоции он обеспечит себе сам. Внутри у него уже начинает сжзиматься пружина страха и ответственности. Давай же, поверь. Поверь чувству.