- На аэропорт, -- он загибает пальцы, глядя сквозь стекло, -- на пригородные кварталы, потом идёт плотина через реку, потом... -- До него дошло. До него должно было дойти -- мне неоткуда знать, каким будет маршрут самолёта над городом, но он понял. Плотина. Это не тысячи, это десятки тысяч жертв и, возможно, ещё множество жизней после того, как стихия смоет город с лица земли. Три миллиона жителей. Девка Водоворота обожрётся.
Пока он осознаёт и переваривает свой страх, я добавляю:
- Женщина, которая планирует взрыв, должна быть где-то тут, поблизости от места взлёта. Я думаю, бомба не с таймером -- так легко промахнуться, -- а с радиоуправлением. Она сама даст сигнал, когда самолёт окажется где нужно. Она не откажет себе в удовольствии лично убить множество людей. Мы сможем её найти?
- Найти? -- Он всё ещё ошеломлён, но надо уже действовать, это осознание проникает сквозь его страх, но ещё остаются сомнения -- а можно ли идти против правил? -- Откуда ты всё это знаешь вообще?
- Мы видели её. Она пыталась подкупить вашего таможенника, Мюллера, когда он не согласился, сломала ему руку, а потом убила в больнице. Вот её фото. -- Он берёт у меня смятую бумагу с плохо отпечатанным на принтере портретом, рассматривает уже на бегу -- несётся по галерее к лестнице вниз, на поле. Я бегу следом.
- Если вы увидите её там, где я говорю, вы мне поверите?
- Не до конца, -- хрипло говорит он на бегу. -- Не до конца.
Хорошо, пусть не до конца, но пусть хотя бы попытается. Большего я сделать не могу -- только не проспать тварь Водоворота. Ах да, есть же ещё важное!
- Она очень опасна, хотя на вид безоружна. -- Он, не сбавляя хода, оглядывается на меня с удивлением. -- Она меня чуть не убила вчера, когда мы столкнулись. Хотела поджечь больницу.
- Ничего не понял, -- отмахивается он, -- разберёмся.
Мы вылетаем на нижний этаж аэровокзала, но он бежит не на поле, как мне подумалось, а к посту охраны, тащит меня за собой.
- Сюда выведены изображения со всех камер на этом этаже и на поле, -- от толкает меня к сплошной стене экранов, на которых движется в разных ракурсах мир аэропорта. Охранники толпятся вокруг, тоже смотрят на фото, пристально следят за экранами. -- Смотри внимательно! Увидишь её -- скажи.
Я смотрю на экраны, но ищу не изображение, а след. Теперь, если она приблизится, я её не пропущу. След будет ощущаться даже через видеокамеру, хотя сейчас это уже не обязательно -- она сама явится сюда, если уже не явилась, чтобы лично уничтожить жизни и наесться впрок. Что она будет делать потом -- не знаю. Моё дело -- чтобы у неё не было никакого "потом".
- Вот она, -- я показываю на экран, а смотрю уже сквозь стеклянные двери на лётное поле. Она стоит на подъездной дорожке у выхода из посадочной галереи. Она тоже видит меня и улыбается. Она уверена, что теперь мне от неё не уйти. Возможно, она права -- я снова не собираюсь уходить. Но вот теперь я не в одиночестве.
- Что у неё в руке?! -- один из охранников увеличивает изображение на экране, но мне и так видно. Мобильный телефон. Но сигнал ещё не послан -- она держит палец на кнопке, смотрит мне в глаза и улыбается. Она уверена, что теперь я её не остановлю, и хочет насладиться моментом. Ей не видно, что у неё за спиной. Она так увлечена, что не видит даже отражения в стекле. Впрочем, если бы и увидела, то ничего бы не успела. Охранник толкает меня на пол, падает сверху всем весом, от его бронежилета у меня трещат рёбра, краем глаза я вижу, что все остальные тоже падают кто куда, и очередь из автомата проносится над нами, разбивает окно и засыпает нас мелким стеклянным снегом. Следом слышится отчётливый хруст.
Охранники поднимают меня на ноги, я осторожно стряхиваю с одежды мелкие осколки, всё поле уже полно людей в форме и с оружием, а на месте девки Водоворота лежит небольшая кучка пепла. Тело -- всего лишь тело, и автоматные пули убивают его. Просто и надёжно. Обломки телефона, раздавленного ботинком охранника, серьёзная женщина в очках подбирает рукой в перчатке и складывает в пластиковый пакетик.
- Что это было? -- спрашивает человек, с которым мы сюда прибежали, но я скорее догадываюсь, чем слышу, что он говорит: самолёт отрывается от полосы и уходит в сиреневое небо над нами с таким рёвом, что закладывает уши. Он проходит над зданием аэровокзала, над пригородами, над плотиной и мостом и превращается в точку в утреннем небе. Только стёкла ещё несколько секунд дрожат от грохота.
Мигуэла машет мне с тёмной лестницы на техэтаж. Я отхожу в сторону от столпившихся очень занятых людей, ныряю под лестницу, Мигуэла открывает какую-то служебную дверь, нарушая очередное правило, и мы выходим на остановку пассажирских автобусов до города.
- Знаешь, я устала, -- она прислоняется к стойке навеса над остановкой. -- Неожиданное чувство.
- Давай убираться отсюда, пока нас снова не потащили давать объяснения. Видишь? -- я киваю над видеокамеру, притавшуюся над входов с остановки в аэровокзал. -- Возможно, она нас не видела, но проверять я не хочу. Я теперь знаю, как всё это работает.
- Тогда надо убегать, -- Мигуэла выпрямляется, встряхивает волосами, жадно глотает холодный воздух. -- Тебя ещё что-нибудь тут держит?
- Нет. Мне казалось, что тебя...
- После такого мне всё равно нельзя здесь оставаться, -- она беспечно улыбается. -- Вся легенда насмарку.
- Прости. Это моя вина. -- Чувство вины в самом деле пришло, накатило мгновенно, как прилив, и я не успеваю удержать слова при себе. Не надо было этого делать...
- Нет здесь твоей вины, это же работа, -- она обнимает меня, на мгновение прижимается щекой к моему плечу. -- Давай сматываться!
- Ты точно хочешь поделиться со своим патроном образцами человеческого жаргона?
- Да то ли они таких слов не знают! Сами тоже наверняка не один год среди людей провели! Ну, встретимся дома?
Я киваю, и вуали уносят нас на Твердь. Кто мы теперь? Коснулось ли нас течение Водоворота? Помешали мы ему, остановив взрыв, или помогли, дав ему место в нас? Люди в таких случаях говорят: "Время покажет". Что оно покажет нам, наше время, совсем другое, чем у людей? Что мы увидим, посмотревшись в зеркальную гладь крепостных стен? Вот в чём моя разгадка.