— Да, конечно. Хотя это и звучит ужасно, но это единственный путь, пока не найдено действенное средство против этой болезни. Если мы сделаем все возможное, чтобы воспрепятствовать распространению этой болезни, мы ее победим.
— Браво! Это древний боевой дух.
Перкинс кивнул и повернулся к двери.
— Убедите нерешительных, и мы сможем продвинуться вперед в нашей работе. Дайте мне пару минут, чтобы я смог проинформировать Мак-Кея. Подготовьтесь также к выступлению. Мы предоставим вам слово.
Эти две минуты показались Рэнду вечностью.
Он разгладил перед зеркалом свой белый пиджак и попытался сделать то же самое с морщинами на лице, но безуспешно.
В горле у него пересохло, как тогда, когда он впервые прыгал с парашютом. «Политики», — думал он. Уголки его рта опустились вниз. Ему необходимо было убедить их. Каждая минута промедления означала дальнейшее распространение эпидемии. Он открыл дверь и без колебаний подошел к трибуне. Перед трибуной за длинным столом сидели люди с серьезными лицами. Пестрые мундиры перемешались с темными костюмами. Все головы повернулись к Сэму, и доктор Мак-Кей прервал свою речь, чтобы приветствовать его.
— Ну, джентльмены, теперь мы, наконец, узнаем факты, — сказал Мак-Кей, — непреложные факты и доказательства, которые должны привести нас к логическому решению. Это доктор Бертолли. По крайней мере его имя, как я полагаю, всем вам хорошо известно.
Тихий шепот пробежал по довольно немногочисленному ряду людей, собравшихся в огромном помещении. Поднимаясь к трибуне, Сэм старался избегать взглядов, пристально следивших за ним. Мак-Кей сделал ему знак.
— В настоящее время доктор Бертолли — признанный авторитет по болезни Рэнда, — громким голосом произнес Мак-Кей. — Он был там, когда Рэнд вышел из люка корабля, лечил его так же, как и полицейского Майлса, второй случай болезни, здесь, в карантинном отделении. Бертолли с помощью эксперимента доказал, что болезнь Рэнда передается только при посредстве птиц, а не от человека к человеку. Доктор Бертолли, вы можете что-нибудь сказать о последствиях эксперимента?
Сэм понял, что Мак-Кей не только хороший врач, но также еще и пробивной политик. Из-за того, что он держал аудиторию в неведении относительно опыта, проделанного Сэмом, он создал атмосферу, в которой могли произойти весьма драматические события. В обычных обстоятельствах Сэм не ждал ничего хорошего от политиканствующего врача, но теперь ему стало ясно, что он сам должен стать таким же.
Это нужно было для того, чтобы убедить слушателей. Когда он повернулся к ним, в зале воцарилась тишина.
— Лабораторные опыты показали, что болезнь Рэнда существует в двух формах, — начал Сэм. — Чтобы различить эти формы, мы назвали их альфа и бета. Вирус Рэнд-альфа привел к смерти командора Рэнда, но он не способен поражать другие живые существа за исключением птиц. Птицы заражены вирусом Рэнд-бета. Вирус очень вирулентной формы, которая может поражать других птиц, а также людей. У зараженных людей вирус Рэнд-бета переходит в вирус Рэнд-альфа. Таким образом заразился полицейский Майлс. Болезнь эта не может передаваться от человека к человеку.
— Откуда вы это знаете, доктор? — прервал его Мак-Кей.
— Я взял у Майлса живой вирус и заразил им себя.
Сэм замолчал, когда по рядам слушателей прошло движение. Сидевшие поблизости, казалось, совершенно непроизвольно отодвинулись назад. Мак-Кей холодно улыбнулся и положил свою руку на руку Сэма.
— Только что услышанное вами не должно вас беспокоить, — сказал он возвышенным голосом. — Если бы доктор Бертолли заболел этой болезнью, у него давно бы уже появились симптомы, нам известные. Согласно нашим наблюдениям, во всех известных нам случаях первые симптомы болезни появлялись в среднем через час после заражения.
Мак-Кей взглянул на Сэма, который равнодушно смотрел на аудиторию.
— У вас есть какие-нибудь предложения относительно лечения этой болезни, доктор Бертолли?
— Нет, — сказал Сэм. — В настоящее время болезнь неизлечима. Тот, кто заразился ею, обречен на смерть. Единственный путь сдержать распространение этой болезни состоит в том, чтобы уничтожить всех птиц — разносчиков инфекции — в радиусе десяти, двадцати или ста миль. И нужно убедиться, что ни одна птица не ускользнула от этого мероприятия. Я знаю, что это звучит ужасно, но у нас нет никакого другого выбора. Если все свести к одному — это будет звучать так: птицы или мы.