«Плотоядный Грааль» краснел и днем и ночью, словно зацелованный дальними родственниками. И как бы он ни полыхал от стыда, молодые старушки никак не хотели уезжать. Две, раздувшиеся от любви, высотки крепко стиснули между собой внучка и, как и полагается в таких случаях, частенько его подкармливали, дабы дитятко не потеряло в весе. Несколько раз в год чаша воинственно загоралась многочисленными прожекторами, и служба охраны спешила на помощь гостю, пришедшему сюда, видимо, с одной из танцевальных площадок на старушечьих шляпках, и позабывшему о том, что чаша посторонних не жалует. Вскоре тело его вылавливали, роптали из-за прожорливости цветка, но мосты между родственничками не сжигали.
Это последнее, о чем бы мог мечтать маленький Роберт – о том, чтобы кому-то все-таки приходилось отдавать себя в жертву его детищу. А ведь в центре фантазий гения всегда был человек – счастливый и свободный, имеющий право выбирать свою жизнь и её развитие.
Мальчик не стал задумываться о том, какой выбор будет делать этот самый человек. При поддержке своего отца он просто посадил уникальное вычислительное семя, то самое ядро «Плотоядного Грааля», на которое теперь расходовалась половина энергоресурсов 1 купола. Каждое мгновение человеческой жизни система вкачивала в себя петабайты информации, рассчитывала вариант развития человеческой жизни и, имея доступ ко всем ресурсам страны, могла определять, куда будет лучше их направить.
Иногда люди сомневались, действительно ли существовал Роберт и его отец. Лица их давно стерлись во времени, как и лица большинства людей. Маленький гений сам пожелал этого.
Стены банкетного зала, распластавшего на весь диаметр чаши, были сплошь увешаны картинами. Они не славились своей способностью сохранять былую реальность. Портреты значимых для человечества людей с каждым просмотром теряли яркость, а потом исчезали, чтобы дать место новому лицу. Единственные стены, которым разрешалось помнить, даже они, спустя несколько сотен тысяч равнодушных глаз, окончательно теряли нечто важное, что для кого-то было немыслимым забыть. И бумага вспыхивала, и через дымоотводную трубу вместе с пеплом умирал сам человек. Так, первым ушел Роберт, вслед за ним отец, и далее.
Портреты были хороши, писанные лучшими мастерами современности, диковинные, самобытные, с вожделенно блестящими от самодовольства глазами. Эго их напирали друг на друга, соперничая за внимание постояльцев. Еще немного, и почти живые лица вырвутся с клочков бумаги и будут призывать народ насладиться последним пламенны вздохом полотна.
Однако посетители, игнорируя пылкость 2-хмерных лиц, в первую очередь шли в центр зала, где в полированный пол вросло существо высотой с человеческий рост. Оно словно было вывернуто наизнанку, а формой напоминало огромный шар, поддерживаемый руками со скрученными, изломанными кистями и тонкими слипшимися пальцами. Плоть его, пусть и прозрачная, наполненная сгустками бесчисленных вен, пульсировала жизнью. Но это не та жизнь, которую привыкли видеть люди. Их существование как будто замерло вокруг приторно сладкого настоящего, это же создание умирало. Постоянно изменяющееся, не имеющее сил спокойно выносить хаотичное движение клеток, округлое тело с глубокими пробоинами, равными друг другу по размеру, все вырывалось из своего существования. Но даже оно не смогло бы освободиться от оков жизни.
На самом деле существо это было ничем иным, как приемочным телом системы, а глубокие пробоины – слотами. Несколько сотен человек собралось в этих стенах, чтобы предоставить на суд Плотоядного Грааля свои проекты. Под множественные овации они вонзят смоделированные идеи в жерла цветка, часть из них система отхаркнет сразу же, оставшиеся потекут по её венам. Но только те, кто смогут пробраться сквозь множественные фильтры и привлечь терпким ароматом плотоядное, блаженно растворятся в кислоте всеобщего голосования. Сотни тысяч людей со всего мира, ознакомившись с проектами, будут решать их судьбу одним единственным кликом. Человек начинает, человек заканчивает.
Селена старалась не смотреть на портреты, хотя перепачканные пафосом гости с радостью пробегали глазами по знакомым лицам. Как только загорался один из портретов, все, облегченно выдохнув, сразу начинали аплодировать. И только человек, чье изображение все-таки докричалось до сжигания заживо, вежливо кривил губы и кивал тем, кто подходил и поздравлял его с этим «знаменательным» событием.
Селене, как и Локи, стоило радоваться. Их среди этих повешенных на стенах не было. Хотя, появившись на самом мероприятии, девушка рисковала попасть в их число. Среди кричащих или роскошно-простых нарядов, Селена выглядела видением возжелавшего морского покоя художника. Легкое изумрудное платье в пол словно дрожало на свету. В кудри белокурых волос были вплетены кроваво-красные бутоны роз. Ото лба, по вискам и шее, спускаясь на грудь, полностью обвивая руки до самых пальцев, блестели в тон платью диковинные узоры. Кожа из-за этого казалась еще прозрачнее, и только большие карие глаза маняще блестели, обещая страстную безмятежность.