Незнакомый закоулок освещала небольшая пустая витрина, которая буквально пыжилась голубоватым сиянием, но задевала лишь макушки особо высоких гостей, не в силах противостоять нависшей над всеми слепотой. Время растянулось на сотни неуклюжих касаний. Толпа кипела и булькала, словно кипящая лава, стекала вниз по ступенькам прямо в адское жерло. Селена надеялась, что внутри будет легче, но люди все также нервно дергались и разгорячено дышали. Если бы не защита подруг, она бы непременно задохнулась в этом адском испарении. Яростно отбиваясь от цепких лап подростков, Хрома и Галли протащили девушку к свободному пространству за столиками в углу.
Мягкие потрепанные диваны покрывала небольшая дымка. Она окутывала также полупустые бокалы и чьи-то куртки. Но подруг это не побеспокоило. Хрома и Галли упали в объятия мягких прокуренных подушек. Селена не стала торопиться и следовать их примеру.
Сверху скинулись, словно самоубийцы, длинные тонкие трубки. Толпа заверещала. Руки бросились к заветным проводам. Люди жадно всасывали как можно больше синтетического лакомства.
– Что происходит? – Селена стояла в клубах дыма и озадаченно смотрела на толпу.
– Принимают – Галли кивнула на полупустые бокалы на столе.
– Ну, да. Отменная дурь.
– Наш источник долголетия – Тело Галли напряглось: она уже приготовилась отбивать атаки Хромы. – Это нормально. Все его пьют.
– Так уж и все? – Хрома оскалилась. И ты тоже? По-моему ты принимаешь что-то почище. Знаешь, без добавок, отупляющих сознание.
Галли отвернулась. На её лице было написано, что «сестренка» права. Да, и кому знать, как не ей: столько лет они жили под одной крышей.
– Беспокоит то, что многие на работу ходят в таком состоянии и это считается Нормальным. – Хрома подмигнула сопернице.
Селена медленно опустилась на диванчик, завороженная одуревшей публикой. Даже когда провода исчезли в потолке, а воздух заполнился чьим-то глубоким голосом, Селена следила за толпой. Люди, точно марионетки, дергались вслед за музыкой. Потом их головы, как по чьей-то указке, опустились. Селена пыталась рассмотреть глаза молодых людей, но из-за повисшего тумана были видны лишь ватные силуэты. Они продолжали двигаться, но, уже взвалив на себя тяжелый груз ожидания реальности, от которой они никогда не смогу избавиться при жизни.
Сцену обвивал зеленый плющ, туго закрученный, он стремился занять как можно больше пространства и уже покушался на барную стойку. Певец показался Селене знакомым, и девушка решила подойти поближе. Она сразу узнала его: тот самый парень, который вернул ей свободу от искусственно созданного чувства. Он вцепился в микрофон своими аристократичными пальцами, глаза его блестели. Стоило припомнить этот блеск, как что-то неприятное прокатилось по всему её телу.
Чье-то немое присутствие за спиной отвлекло Селену. Свежий весенний ветерок коснулся её бледной шеи, пробежал по нежному уху, легким поцелуем коснулся губ и защекотал в носу. Так пахнет зелень, увлажненная невинным возбуждением утра. Селена невольно вспомнила свое первое будоражащее опьянение и залилась, словно ванильная гортензия на июньском солнце, прекрасная только будучи не сорванной. Сердце её затрепетало, тело требовало дополнительной влаги, и девушка с жадностью впилась в трубочку, торчащую из прозрачного бокала. На столе ей все-таки удалось заметить стакан воды – его она сейчас и держала в руках.
Чужое дыхание все поглаживало её волосы и нежно ласкало маленькое обнаженное плечико. Оно манило и истязало душу, отчего та безумно металась в хрупком белом сосуде и рвалась на свободу. Голос певца обрел смысл, слова шептали о любви. Тело залилось пламенно слабостью. Сердце болезненно сжалось. Селена обернулась на невыносимый зов. Голубое платьице затрепетало от свежести, которая подразнила девушку и исчезла вместе с длинным черным силуэтом. Призраком он проскользнул сквозь толпу и оказался на сцене, где его спокойно приняли собратья.
Музыка ускорилась. Толпа заверещала от восторга и возбуждения. Теперь она двигалась свободнее и тяжелее одновременно. Так, будто вышла на площадь перед еще большей массой людей и оголяла свои грехи, мерзкие и до боли сладостные.