***
Нянька Раиса закончила уборку палаты, еще некоторое время постояла, опершись на швабру, и посмотрела телевизор. Как только больная заснула, она тут же переключила на другой канал и поймала несколько финальных сцен очередной серии "Дикой Розы".
***
- Если такая умная, возьми и разгони их, - пробормотал себе под нос компьютерщик Вадик.
- Это наши проблемы, и посторонних они не касаются, - надменно заметила секретарша Наташа, - и вообще, мы не поняли, кто вы и каким образом сюда вошли?
- Да, очень интересно, откуда взялась такая фея? - томно потягиваясь, спросил Феликс.
- Из Нью-Йорка прилетела.
- Из эмигрантов? - небрежно уточнила Тата.
- В Америке все эмигранты, - улыбнулась Маша, - правда, в разных поколениях. Мои предки, насколько мне известно, переселились в Новый Свет в конце восемнадцатого столетия.
- Ага, ясненько, - Феликс важно похлопал глазами, покрутил подвижным мягким носом, попытался сосредоточиться, но не смог. - Слушай, а почему ты так отлично говоришь по-русски? Никакого акцента. И вообще, извини, конечно, но кто ты такая, а?
- У меня была няня русская. А кто я такая, вы все могли узнать еще неделю назад. О моем приезде вас предупреждали. Пришло несколько факсов из "Парадиза". В бюро пропусков для меня был заказан декадный пропуск, иначе я бы сюда никак не попала.
- Ага, конечно. Факсы, наверное, к Вике пришли, а ее.., это.., тю-тю, пиф-паф... Господи, упокой ее грешную душу, пусть земля ей будет пухом! Феликс закатил глаза и размашисто перекрестился, снизу вверх и слева направо.
- Так все-таки, кто же вам заказал пропуск? - подозрительно прищурилась Ляля.
- Ваш покойный шеф, Виктория Павловна Кравцова, - Маша одарила всех своей ясной белозубой улыбкой, шагнула к Феликсу, уселась напротив него на табуретку и заговорила тихо, вполголоса:
- Так, что касается прессы. Молчанием вы только разжигаете их любопытство. Надо выйти и просто поделиться с ними тем, что вы сейчас чувствуете. Вам ведь жалко Викторию?
В мутных глазах Феликса блеснуло что-то вроде удивления. Он часто заморгал желтыми, длинными, как у коровы, ресницами.
- Конечно, жалко, - ответила за него Маша, - это ужасно, когда гибнет человек, тем более женщина, молодая, красивая, умная, талантливая, у которой все впереди. Вы глубоко возмущены этим убийством, не можете оправиться от шока, вам трудно представить, Что Вики больше нет. Всеми этими переживаниями вы искренне поделитесь с журналистами.
- Боже, какой чудовищный цинизм, - громко выдохнула Наташа и покачала головой. Но никто ее не услышал.
- Официальные предварительные версии следующие, - продолжала Маша, профессиональная деятельность, ограбление, личная неприязнь. Но в интересах следствия ни одну из них вы озвучить не можете.
- Откуда вы знаете про версии? - спросил компьютерщик Вадик.
- Ничего я не знаю, - махнула рукой Маша, - так всегда говорят в криминальных новостях.
- А если они начнут задавать конкретные вопросы? Ну, там про личные отношения, и все такое, - спросил Феликс, мучительно икая.
- Про личные отношения отвечайте: ерунда, грязная сплетня, гнусная утка, развесистая клюква, лапша на ушах, не достойная внимания уважающих себя СМИ.
- А если я что-нибудь лишнее ляпну?
- Не ляпнете, вам ведь ничего не известно, верно?
- А вдруг известно?
Маша критически оглядела толстую, расплывшуюся в кресле фигуру Феликса и еле слышно спросила:
- Сколько вы успели выпить? Феликс икнул так мощно, что подпрыгнул, и виновато отвел взгляд.
- Ну ладно, будем считать, что ваше состояние - результат нервного потрясения, - утешила его Маша. - Вам надо причесаться, умыться, глотнуть крепкого кофе, пожевать жвачку, чтобы не пахло изо рта, и вперед!
Через двадцать минут посвежевший Феликс вышел в предбанник, к прессе. Маша вышла вместе с ним и уселась на стул в уголке. Журналисты так обрадовались Феликсу, что на нее не обратили внимания. Его искренние страдания по поводу гибели Вики Кравцовой были запечатлены парой телекамер, записаны на дюжину диктофонов.
Вопросы сыпались градом.
- Как вы можете прокомментировать вчерашний анонимный звонок Рязанцеву в прямой эфир?
- Существует ли связь между убийством Виктории Кравцовой и убийством гражданина США Томаса Бриттена?
- Действительно ли оба трупа были обнаружены в одной квартире и в одной постели? Если связи нет, почему Рязанцева сразу убрали из кадра? Телевизионщики говорят, что он отреагировал на звонок очень бурно. Чем объяснить такую реакцию?
- Как можно отрицать связь между этими двумя убийствами, если Томас Бриттен активно участвовал в работе пресс-центра? Правда ли, что звонил сам убийца? Отслежен ли звонок?
- Какие отношения были между Бриттеном и Кравцовой? Почему представители МВД, прокуратуры и посольства США с самого начала не правильно назвали имя американца? И откуда оно могло быть известно звонившему?
Феликс важно надувал щеки, шевелил рыжими густыми бровями и повторял:
- Ерунда. Гнусная утка, развесистая сплетня, грязная лапша, клюква на ушах, не достойная внимания уважающих себя СМИ!
Глава 25
После совещания Арсеньев решился заглянуть к Зюзе, хотя она его не приглашала. Он надеялся, что к ней на стол уже легли результаты сравнительной баллистической экспертизы. Они должны были прийти сегодня утром. До совещания Зюзя просмотреть их не успела, теперь, скорее всего, сидит и читает.
В ее кабинете было жарко и пахло какими-то сладкими пряными духами. Судя по сердитому выражению лица, Зюзя действительно читала нечто интересное. Она терпеть не могла, когда ее отвлекали.
- Шура, ты понял, что сегодня в половине шестого вечера тебя ждет Рязанцев? - буркнула она, не поднимая головы. - Кстати, заодно побеседуешь и с домработницей Лисовой.
- Нашлась, наконец? Где же?
- Надо уметь искать своих свидетелей, майор Арсеньев. Все это время она находилась у Рязанцева.
- Как вы узнали?
- Да просто позвонила ему домой. Оказывается, Лисова училась с ним и его женой в университете. Она вроде как и не домработница. Она почти родственница. Все эти годы преданно служила семье Рязанцевых, нянчилась с детьми, помогала по хозяйству. Никакой личной жизни. Только служение друзьям, совершенно бескорыстное служение. Видишь, Шура, оказывается, еще остались на свете возвышенные и чистые натуры. Вот так, а ты говоришь...