— Могу рассказать, если интересно.
— Расскажи.
Айрис отвела взгляд и криво улыбнулась. Пару минут назад он готов был её разорвать на части, а сейчас не против послушать сказку. Мило.
— Однажды, одному мальчику подарили оловянных солдатиков. Но у одного из них не было одной ноги, впрочем, ему это не мешало так же стойко стоять, как и его собратьям. И как-то в один прекрасный день он увидел её. Танцовщицу. Она стояла так же как и он на одной ноге, изящно подняв её вверх. Но ему казалось, что они похожи. Что она такая же как и он.
Айрис сделала еще пару глотков прохладной воды из стальной фляги, а затем продолжила свой рассказ:
— И когда он решился к ней подойти, его путь перегородил тролль из табакерки. Тому не понравилось, как он смотрит на танцовщицу и проклял солдатика. На следующий день его поставили на окно, поднялся сильный ветер, порывы коснулись солдатика и тот выпал из окна. Его нашли мальчишки и посадили в бумажный кораблик, он повстречал огромную крысу, а в конце концов его проглотила огромная рыба. Но ничто не могло его сломить.
Айрис смотрела на пламя свечи и теребила в руке еще не до конца остывший воск.
— Эта рыба попала на рынок, а потом и на стол в этот же самый дом. Кухарка, распарывая брюхо рыбе, нашла солдатика и с радостью отдала его мальчику, которому он и принадлежал. Но мальчик не желал видеть в строю своего войска калеку и с презрением бросил его в горящий камин. Снова поднялся ветер, подхвативший танцовщицу и та так же как и солдатик упала в огонь горящего камина…
— Хорошая сказка, — не без сарказма произнес вампир.
— Т-с, не перебивай, это еще не конец, — шикнула на него девушка.
— Куда еще хуже, — буркнул тот себе под нос, но замолчал.
— На утро служанка, вычищая камин от золы, нашла что-то внутри…
Она протянула мужчине какую-то мелкую штучку в руке. Он потянул руку в ответ. На его ладони оказался застывший и кривой кусочек воска в форме сердца.
— Это оказался кусочек олова в форме сердца. Конец.
Детлафф поднял на нее полный непонимания взгляд.
— И как тебе свеча из воска могла напомнить об оловянной фигурке из глупой детской сказки?
Айрис пожала плечами.
— Не знаю, просто напомнила и все.
— Оно вышло кривовато. Нужно подправить.
Вампир поднес ладонь с кусочком воска к самому горячему пламени свечи. Огонь касался его пальцев, но высокая температура была ему нипочем.
— Сказка вовсе не глупая. Ты просто до конца не понимаешь её смысл.
— А в чём смысл?
— Что такое понятие как любовь преодолеет все трудности, поможет против сомнений, плохих людей, убережет от всех невзгод.
На что вампир лишь саркастично усмехнулся.
— О нет, смысл здесь совсем иной. Ты говоришь о том смысле, который несет сказка. А что насчет реальности? Что в итоге несет она? Я тебе скажу что. Все трудности, встречи с сомнительными личностями, потери, боль и страдания несет не жестокий мир и спасает от всего этого не твоя любовь. Все до боли банально и просто. В реальности все в точности да наоборот. Во всем виновато как раз-таки это чувство. Произошло ли все это с солдатиком, если бы он не влюбился как идиот в распрекрасную танцовщицу? Проклял бы его тролль, выпал бы он из окна, посадили бы его дети на бумажный кораблик, увидел бы он ужасную крысу, проглотила бы его рыба, бросил бы его мальчик в огонь, погиб бы он в конце концов в ином случае?! Если бы не влюбился в неё? В сказке она так же как и он сгорела. Но в реальности сгорел один он…
Детлафф тупо смотрел перед собой. Айрис в непонимании пялилась на него. Почему его это так разозлило? Она окончательно расстроилась. Её взгляд упал на руку мужчины.
— Ты сломал сердце. И рука у тебя теперь вся в расплавленном воске.
Ты сломал всё. И руки у тебя теперь все в холодной крови.
Это кровь. На его руках алые пятна. Когти пронзают человеческую плоть. Во взгляде человека немое непонимание и ужас. Чей-то крик. Кричит женщина. Она увидела его настоящего.
— А что потом? Уедешь отсюда и будешь убивать где-нибудь еще?
— Нет. Я собираюсь жить. Долго и счастливо.
А потом не будет ничего. Ничто не будет прежним. Ладонь закрывает остекленевшие глаза, а впереди пустота. Алое солнце лениво выползает из-за горизонта, ознаменовывая новый рассвет в Боклере.
Гора трупов отбрасывает зловещую тень в центре арены. Запах палёной плоти чувствуется даже за пределами города. Воронье разлетается в сторону, успевая оторвать куски от трупа женщины в ярком желтом платье. Последние тела падают из рук рыцарей в общую кучу и их также нещадно пожирает огонь. Он смотрит на город издалека. Рассвет должен означать начало…
Но для него он не означает ничего.
— Детлафф!
Он отдергивает руку. Регенерация еще не так хороша. Обгоревшая плоть медленно зарастает и приходит в норму, но боль остается.
— Ты чего?
Он смотрит на неё. Пальцы левой руки неприятно отдают ноющей жгучей болью.
— Ничего. Бери свечу. У нас остался еще один дом.
Застывший воск, казавшийся в расплавленном виде в полумраке кровью отвалился от ладони. Они вышли наружу и направились к последней цели.
Айрис складывала более менее пригодную одежду в один угол, а ненужное и бесполезное откладывала в другой. Вампир так же механическими движениями собирал съедобные припасы в сверток из плотной ткани. И продолжал о чем-то думать. И это злило Айрис. Она знала, что он думает о том, что заставило его ненавидеть людей, ненавидеть и использовать её. И больше не могла гадать, в чём причина. Сколько раз она откладывала этот разговор, ссылаясь на то, что он может причинить ему боль. Что раз он не рассказал, значит ей и не положено знать это. Но сейчас настал тот момент, нужно прямо спросить. Не то, чтобы это что-то поменяет. Скорее всего, даже если она и узнает ответы, то они только еще больше добавят вопросов. Но тем не менее. С неё хватит.
Островитянка громче, чем надо захлопнула сундук, который был всё ещё заполнен даже больше, чем на половину, вскочила с колен и приблизилась к мужчине. Смотря на него снизу вверх, смелости заметно поубавилось. Пусть он сейчас в ослабленном состоянии, но его глаза по прежнему прожигали в ней дыру и заставляли отводить взгляд.
— Надо поговорить.
— У нас это не очень получается, особенно сегодня, — заметил мужчина, пытаясь обойти её.
Но Айрис не желала сдаваться. Она не дала ему уйти и закрыла путь к отступлению.
— Не заставляй меня материализоваться в туман, в моем состоянии это утомительно. Не лучший способ заставить меня говорить.
— Зато эффективный.
Детлафф посмотрел в потолок и вздохнул.
— Я уже давно убедился, что ты быстро учишься и тоже умеешь показывать клыки.
— Я имею полное право знать, что случилось с тобой в Боклере.
— Интересно, с чего это вдруг такие утверждения?
Айрис с вызовом во взгляде, не мигая смотрела в глаза вампира.
— А с того, что раз ты знаешь о моем прошлом, то и я тоже имею право узнать о твоем. Я тебе не рассказывала о своей матери и своем отце, но тем не менее вчера ты достаточно сказал, чтобы понять, тебе известно многое. Бесполезные и скучные дневники, верно?
Детлафф замер на месте. А ведь она говорила правду. Все было именно так. Вампир и девушка молчали, стоя друг напротив друга. Декоративная свеча догорала, оставляя один только восковой хвост павлина. Детлафф отложил сверток с едой, а затем обернулся к беловолосой.
— Хорошо, я расскажу. Но знай, ты сама этого хотела. Потому как услышав все до конца, твое мнение обо мне падет еще ниже. Может, оно и к лучшему.
Она слушала, не перебивала. Он говорил. Четко, равномерно и холодно. Ни один мускул не дрогнул на его лице, в отличии от девушки. Как только рассказ подошел к концу, повисло молчание. Она так и ничего не сказала. Собрала свою часть вещей и ушла.
Детлафф сидел за деревянным столом. Павлин с виноградной лозой в клюве и раскрытым хвостом сгорел дотла. Застывший воск кусками украшал серебряный подсвечник. Серебро доставило неприятную боль, вампир бросил его в мешок к остальной добыче, перед этим очистив от воска и направился к людям. Странная легкость в перемешку с пустотой овладела им. Но тем не менее, ничто не поменялось. Они по прежнему не знали, что делать. Безысходность, боль, отчаяние, ругань. Ему все это надоело. Возможно, ведьмак ошибся, позволив ему уйти. Он уже был мертв с того момента, как все стало ясно. И ведьмачий клинок стал бы его спасением. Этот мир не для него, он не сможет приспособиться, не сможет вечно прятаться. Либо адаптация, либо смерть и забвение. Третьего не дано.