Этот процесс неразравно связан с другим, о котором пойдёт речь ниже. Мы рассматриваем здесь эти процессы последовательно лишь с той целью, чтобы описать их отличие друг от друга и чтобы определить ступени, по которым следует подниматься для фиксации в сознании феноменов человеческого духа.
Однако нужно понимать, что всякое объяснение будет всегда далеко от реальной жизни. И тем не менее, может быть по прочтении этого исследования, при повторении некоторых его мест, окажется возможным сложить какое-то представление об этих феноменах; может быть автору удасться задеть некоторые струны, которые когда-нибудь в последствии зазвучат, и, может быть случится так, что информация, изложенная тут, войдёт в сознание хотя бы потенциально, осядет и в подсознании, даст в будущем всходы и принесёт добрые плоды: произойдёт откровение души Богу, а Бога - душе. Посему автор просит изинения за частые повторы в описании тех же самых явлений, надеясь на то, что каждый раз изложение происходит с новой стороны, под иным углом зрения и пот ому полнее освещает вопрос.
Само бытие сознания и бытие Божие совпадают. Именно исходя из этой аксиомы возможно всё построение и приобщение человеческого духа к божестввенному. Душа открывается, человек собирает своё физическое и астральное тела в точке сборки - плексусе; синхронизирует работу полушарий головного мозга. Сознание очищено и пусто, наполняется сердцем, разрешающим доступ божественной энергии. Происходит единение бытия моего физического существа и его сознания с бытием всего мироздания. Осуществляется библейское пророчество: "Я сказал: вы - боги". "Я" и "Он" - сливаемся в первом лице. Языковые ментальные ограничения теряют смысл. Феномен не подлежит переводу на человеческий язык, поскольку уникален и проистекает исключительно персонально. Передача информации возможна лишь посредством скупых образов и метафор.
95.
Расширение сознания, его глобальность, зависит от принятия на веру той или иной концепции, мировозрения. Вера - это недоказуемый метод разума, благодаря которому он поднимается на следующую ступень бытия. Сознание ставит перед собой задачу-камень, который, как будто, не в силах одолеть одними собственными усилиями, но который всё-таки поднимает некоторым хитрым способом, черпая силы извне. Верующее глобальное сознание, имеющее определённое мировозрение, характеризуется унивеврсальностью, взаимопроникнутостью и согласованностью всех его составляющих компонентов, - свидетельство жизненности истинного мировозрения в сравнении с надуманным или ложным, не имеющим опоры. При достаточном накоплении в сознании данной согласованности его различных аспектов наступает переход количества в качество. После такого перехода важно поставить целевой вопрос, или задачу, на которую затем следует устремить деятельность сознания. Формирование мировозренческой концепции является лишь начальной точкой отсчёта, на которой не следует долго задерживаться. В общей совокупности явлений мировозренческая концепция имеет свой центр, к которому следует направить полёт нашего корабля. Этот центр находится не во вне, но внутри. Внешнее эзотерическое раскрывается через внутреннее, субъективация - через объективацию. Необходимо обнаружить в себе этот центр, а далее он, как добрый ангел, выведет нас к свету, раскроет невидимые горизонты, укажет на то, какие новые вопросы предстоит решить для дальнейшего полёта. Движение в этому центру бесконечно. Жизнь открывается в её динамике. Любой догматизи при этом явится помехой.
96.
В состоянии расширенного сознания ощущается его святость. Чувство святости - есть обнаружение своей самости. Поэтому мы и говорим: не сознание, а самосознание, хотя и теряем настоящее значение этого термина от частого злоупотребления. Когда-то в детстве у нас было как раз такое "самостное" сознание. Хотя в нём и не была развита логика (необходимая для самосознания), тем не менее мы обладали "самостностью" сознания. В детстве мы не могли перевести наши чувства на логический язык, однако постигали мир непосредственным образом - образно. Это происходило потому, что у нас была непосредстенная связь сознания с сердцем через плексус (точку сборки астрального и материального тел), а также благодаря незамутнённой работе целомудренных полушарий головного мозга. Мир начинался для нас от кончиков пальцев и уходил в духовную непостижимую глубину подсознания. Более того даже необъятный мир Вселенной ощущался всем физическим существом как естественное продолжение всего нашего существа. Бытие "я" и бытие мира были слиты, не разделены на субъект и объект.
И вот теперь нам необходимо ввернуть это утеренное чувство святости, однако уже на другом уровне - с участием и при помощи сознания, вместе с заложенными в него понятиями.
Постепенно, с развитием логического аппарата наше сердце и ощущение своего "я" стало зажатым, закрепощённым множеством ограничений, запретов, культурных и псевдо-культурных норм поведения, вольно или невольно надетыми масками и ролями поведения, сросшимися с нами так, что отделить их от своего настоящего "я" стало почти невозможно. Наступил отрыв сознания от сердца. Незаметно для себя мы начали чувствовать всё опосредованно, через логику, через вторую сигнальную систему (по физиологической терминологии Павлова). Подлинный мир стал находиться для нас за стеной, за кулисами, а мы - оказались на сцене с дешёвыми театральными декорациями. Однако, у нас ещё осталась смутная тоска, далёкое воспоминание по живому непосредственному мировосприятию...
97.
Письмо П. И. Чайковского к Н. Ф. Фон Мекк от 17 февраля (1марта) 1878 года.
"[...] Вы спрашиваете меня, есть ли определённая программа этой симфонии, Обыкновенно, когда по поводу симфонической вещи мне предлагают этот вопрос, я отвечаю: никакой. И в самом деле, трудно отвечать на этот вопрос. Как пересказать те неопределённые ощущения, через которые переходишь, когда пишется инструментальное сочинение без определённого сюжета? Это чисто лирический процесс. Это музыкальная исповедь души, в которой много накипело и которая по сущуственному свойству своему изливается посредством звуков, подобно тому как лирический поэт высказывается стихами. Разница только та, что музыка имеет несравненно более могущественные срадства и более тонкий язык для выражения различных моментов душевного настроения. Обыкновенно вдруг, самым неожиданным образом, является зерно будущего произведения. Если почва благоприятная, то есть если есть расположение к работе, зерно это с непостижимою силою и быстротою пускает корни, показывается из земли, пускает стебелёк, листья, сучья, и наконец, цветы. Я не могу иначе определить творческий процесс, как посредством этого уподобления. Вся трудность состояит в том, чтобы явилось зерно и чтоб оно попало в благоприятные условия. Всё остальное делается само собою. Напрасно я старался бы выразить Вам словами всё неизмеримое блаженство того чувства, которое охватывает меня, когда явилась новая мысль и когда она начинает разрастаться в определённые формы. Забываешь всё, делаешься точно сумасшедший, всё внутри трепещет и бьётся, едва успеваешь начинать эскизы, одна мысль погоняет другую. Иногда посреди этого волшебного процесса вдруг какой-нибудь толчок извне разбудит от этого состояния сомнамбулизма. Кто-нибудь позвонит, войдёт слуга, прозвонят часы и напомнят, что нужно идти по делу... Тяжела, невыразимо тяжелы эти перерывы. Иногда на несколько времени вдожновение отлетает; приходится искать его, и подчас тщетно. Весьма часто совершенно холодный, рассудочный технический процесс работы должен прийти на помощь. Может быть, вследствие этого и у самых великих мастерров можно проследить моменты, где недостаёт органического сцепления, где замечается шов, части целого, искусственно склеенные. Но и наче невозможно. Если б то состояние души артиста, которрое называется вдохновением и которое я сейчас пытался описать Вам, продолжалось бы беспрерывно, нельзя было бы и одного дня прожить. Струны лопнули бы, и интрумент разбился бы вдребезги! Необходимо только одно: чтоб главная мысль и общие контуры всех отдельных частей явились бы не посредством искания, а сами собой, вследствие той сверхъестественной силы, которая называется вдохновением. [...] ("Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. Фон Мекк", т. I, М. - Л., "Academia", 1934, стр. 216-217. Цитируется по книге: "История эстетитки. Памятники мировой этетической мысли. Т. IV, Русская Эстетика XIX века. Изд. "Искусство", М. 1969. стр. 704-705).