Хотелось просто купить билет и уехать. Прямо сейчас, чтобы ни секунды больше не провести в этом городе. И срать на Еву, на Икара, на всё вообще! Пожалуйста, только тишины и покоя, только сигарет, и чтоб без этого мерзкого чувства, что всё не так. А всё теперь совершенно точно не так. Я налажал. Рассказал секрет Евы, наорал на маму, обидел сестру, что дальше— не понятно.
Я бродил до самого вечера, игнорируя сообщения Икара. Домой вернулся только в два ночи, написал ему что-то в духе: «У меня появились дела, напишу, как будет время» и спрятался в одеяле. Не спал, конечно же, промучился до рассвета. Было страшно. Скорее, наверное, тревожно. Думалось, что Ева теперь меня возненавидит, да и Икар тоже. А что скажет мама? Как мне себя вести? Что говорить? Я ворочился и кусал губы, пока не разодрал нижнюю до крови. Пытался слушать музыку, но мысли заглушали её. Смотрел в окно, пока фонари не погасли и не наступил рассвет. Слышал, как проснулась мама, как оделась и села завтракать, как ушла на работу и за ней хлопнула дверь. Слышал Веру, что-то возмущенно кричащую в телефон.
В комнате я провел два дня, безвылазно. Ну, пару раз я выходил на кухню глубокой ночью, чтобы перекусить, иногда в туалет. На звонки не отчал, на сообщения тоже, просто сидел и думал. Мысли всегда доводили меня до того предела, где я осознанно абстрагировался от социума, одновременно с этим остро нуждаясь в том, чтобы кто-то меня утешил. В таких замкнутых кругах я часто застревал раньше. Когда я представлял, что ждет меня за пределами комнаты, страх накрывал с головой. Там были люди, которые, вероятно, ужасно на меня злились. Там придется много объясняться и просить прощения, слушать нотации и упреки, я не был готов. Но вот в дверь постучала Вера.
– Сегодня похороны Макса. Явишься? – спросила она, заглядывая мне в комнату.
– Наверное, – хриплым голосом ответил я, и она ушла.
Мне пришлось умыться ледяной водой, чтобы прийти в себя. Помыть голову, почистить зубы, переодеться. Голова трещала, глаза болели, но я собрался и вышел наружу, написав Икару, чтобы он заехал за мной. Его машина появилась спустя всего каких-то три минуты.
– Привет, – сказал я, залезая в салон и устраиваясь на переднем сидении.
– Ты меня игнорил, – вместо приветствия ответил он.
– Прости. Дела были.
– Какие?
– Это не важно. Поехали.
Икар нажал на газ, и машина тронулась.
– Я больше тебе не нравлюсь? – он даже не смотрел в мою сторону, только,не мигая, пялился на дорогу, вцепившись пальцами в руль.
– С чего ты это взял?
– Ты мне не отвечал, Мар. Что я должен думать?
– Я же сказал, что у меня дела.
– Да мне всё равно. Ответь на вопрос.
– Ты мне нравишься так же сильно, как и раньше, Икар. Ничего не изменилось, – я с раздражением закатил глаза.
– Не верю.
– Ну, это не мои проблемы. Хочешь – верь, хочешь – нет, мне плевать. Я просто говорю, как есть, а ты сам решай, что с этим делать.
– Ладно.
– Ладно.
Мы помолчали несколько минут, напряженно вглядываясь в дорогу. Первым заговорил я.
– Ну прости меня, Икар. Мне нужно было время. Вся эта ситуация сработала как триггер, меня опять накрыло. Я просто сидел в комнате и ничего не делал. Такое случается.
– Ты мог бы мне рассказать, я бы понял.
– В следующий раз обязательно скажу. Прости. Не злись на меня,– я положил руку ему на колено, и он осторожно улыбнулся.
– Я не злюсь. Теперь нет. Спасибо, что рассказал.
– Ты виделся с Евой?
– Нет, они все заняты похоронами. Но я ей писал. Она разозлилась, когда я упомянул твое имя. Что ты натворил? – я чертыхнулся и снова отвернулся к окну.
– Возможно, я проболтался насчет её брата.
– Ты что сделал? – Удивленно воскликнул Икар.
– Не знаю, как так вышло, обычно я умею хранить тайны. Просто Вера разозлила меня, и я ей всё рассказал со злости. Мне ужасно стыдно. И страшно. Ева меня убьёт, когда увидит.
– О, она точно тебя убьёт.
Я поежился и вдруг почувствовал, как на глазах наворачиваются слезы. Икар взволнованно поерзал в кресле и схватил рукой меня за плечо.