– Мне нравится изначальная версия, – он очень аккуратно, будто листы сделаны из тончайшего стекла, кладёт черновик передо мной. – Не знаю, что с текстом, я дилетант, только в кофе и смыслю. А идея сама по себе хорошая.
– Это приятно слышать.
Поднимаю голову, улыбаясь, слежу за его движениями. Он всё делает плавно. Плавно, не спеша и даже как-то грациозно берёт длинными пальцами краешек блюда, плавно, но не медленно поднимает, разворачивается, уходит. Может, в этом он похож на леопарда. Или какую-то другую дикую кошку.
Бариста заходит за витрину, опирается ладонями на столешницу из дерева цвета молочного шоколада так, что на сгибе локтей проступают синие венки. Смотрит
на меня неподвижно. Я тоже смотрю на него, в голубые глаза, которые с каждом секундой кажутся мне всё ярче. Мне даже чудится, что я различаю синий ободок радужки и темные вкрапления около зрачка. Мелькают мысли о кристаллах, льде и ночи. Становится жарче.
Замечаю его улыбку.
Только глаза у него не смеются.
Звенит дверной колокольчик, и я с трудом открываю взгляд. Смотрю в тетрадь, но ничего не вижу – буквы не расплываются, но не читаются. Хочет снова смотреть. На него.
– Так и знал, что ты здесь, – раздается раздраженный голос Кирилла, и я невольно вздрагиваю. Он шумно опускается на стул напротив. – Ты почему не берёшь трубку?
– Ты звонил? – едва проговариваю я, в горле сохнет.
– Сколько раз – сбился со счёта, – он усмехается. Он – энергия, движение, резкость, скорость. Он – не кошачья мягкость. В нём нет голубого льда. И я не знаю, нравится ли мне это. Здесь, сейчас, в эту конкретную минуту – не знаю.
– Я достал билеты, между прочим.
– Хорошо, но я ведь ещё не сказала, пойду ли.
– У тебя нет выбора. Или хочешь сказать, что я потратил кровные студенческие гроши зря?..
Поднимаю глаза, вижу широкую во все тридцать два улыбку. Кирилл всегда искренний. Он всегда на краю, и если он счастлив, если ему весело, скрыть это невозможно.
Краем глаза замечаю за его плечом баристу. Он смотрит на нас, вытирая бокалы белым полотенцем. Уголки сомкнутых губ приподняты, но не более. Его эмоции, как движения – появляются плавно, не переходят границы. Он не замкнут, но к каждой эмоции как будто примешивает доля спокойствия.
– Ты ещё долго? Домой не собираешься? – рука Кирилла тянется к черновику, но, поддев страничку, взять тетрадь он не решается. – Мне как раз в твою сторону.
– Какое удивительное совпадение, – улыбаюсь я и начинаю собирать сумку.
– Не торопись.
Кирилл идёт заказывать кофе. Не знаю, успел ли помыть мой бариста кофеварку, но вид у него чересчур спокойный, холодный. Мне всегда очень стыдно засиживаться так допоздна, и если бы я не была знакома с ним, я бы уходила намного раньше и никого не задерживала.
Вещи в сумке. Телефон вновь на режиме «Звук». Я случайно бросаю взгляд на витрину. И меня будто ударяет током. С невозмутимо счастливым выражением лица Кирилл забирает стаканчик кофе, бариста отдаёт его с невозмутимо холодным видом и колючим взглядом.
А ведь я никогда не видела их рядом.
– Улыбаться умеешь? Ладно-ладно, вспомни, как на преподавательшу упал шарик с молоком. Вот! Я знал, что ты садистка! Бедная Нина Павловна чуть не лопнула от злости, а тебе смешно! Нет, как можно быть такой жестокой?.. – так Кирилл говорил, поймав меня в объектив фотоаппарата.
Хорошо, что всё закончилось, и можно просто, без съёмки, стоять у парапета, смотреть на закатившееся за горизонт солнце. От него осталась только узкая полоска раскаленного золота вдоль горизонта, отражающаяся в серебряной кромке воды. Стоять под шелест уставших без движения деревьев и мерный стук каблуков проходящих мимо красавиц. Стоять, ловить взгляды Кирилла. Молчать.
Ветер несмело треплет волосы, касается холодными пальцами обнаженной кожи. Пользуется случаем. Приносит чьи-то голоса с другого конца набережной, отзвуки плохо настроенной гитары… Вот бы навсегда запомнить этот момент, все чувства, звуки, касания. Их не передаст ни одна фотография, как бы ни старался фотограф. Я жду первую звезду. Хотя для одной звезды желаний слишком много.
Холодные пальцы сменяются тёплыми. Кирилл обнимает по-другому, нежно и уверенно, прижимает к себе. Согревает. Подушечки его пальцев мягко проходятся от плеча до локтя, остаются там. Он стоит за спиной, и ощущение, будто сейчас до меня не сможет дотронуться целый мир, что только у него, Кирилла есть эта привилегия.
Мысли о том, чтобы оттолкнуть его, забирает затаивший обиду ветер.
– Звезда появилась, – шепчет Кирилл тихо-тихо на ухо.