– У тебя появилась подруга? Как ее зовут?
– Тора.
– Тора? Прозвище? – Матушка поглядывает на телефон. Как пить дать позвонит моему врачу, когда я слиняю.
– Сокращенное от Виктории. Живет на соседней улице. Учится в четвертом «Б». Это ее я спас.
Матушка косится на тумбочку, где валяются мои таблетки, и кусает губу.
– Хорошо тебе погулять, сынок, – кивает она.
Я вылетаю на крыльцо и молюсь, чтобы предки не позвонили доктору.
Дверь захлопывается. Через открытую форточку слышно, как матушка затевает старую песню под названием «Что-то не так». Но ведь сегодня я… улучшенная версия. Почему что-то не так, мама? Я надел самые чистые носки. Без дырок. Причесался. Я не болтал в твоем присутствии с Воробьем и не швырялся цветочными горшками.
Что со мной не так сегодня?
Я оглядываюсь и машу рукой – скорее дому, чем предкам, а мне машет калитка.
Сегодня странный день: соседи слишком улыбчивые, здороваются громко и по-доброму (их хижины – тоже), никто не пытается меня прибить. Солнце чересчур печет – дефективный ноябрь.
И я весь такой чистый. Еще бы, праздник! Иду в гости.
Я застываю перед Ласточкой.
Привет, птичка. Ты не изменилась – лишь окна новые. Надеюсь, ты не плакала.
Во двор выбегает Хлопушка и тянет меня в дом. Хвастается, что впервые сама приготовила яблочный пирог с орехами.
Предки Торы суетятся в кухне и зовут нас к себе.
Совсем недавно здесь ругались клоуны, а сейчас Ласточка дышит уютом: гудит холодильник, закипает чайник, на столе – скатерть в цветочек, из печки – аромат корицы.
Матушка Торы тараторит без умолку, и единственное, что я успеваю переварить – имена: тетя Марина и дядя Антон. Они обнажают все тридцать два и подсовывают мне табуретку, словно не видят мой диагноз под названием «Что-то не так». Наливают чай, спрашивают, как дела. У меня давно никто не спрашивал, как дела.
Тетя Марина достает из духовки пирог, разрезает и накладывает каждому по кусочку. Я сразу же его пробую. Вкуснотища!
Тора щебечет о школе, о куклах и книгах, о том, как мы подружились. Без истории с домами, естественно.
– И все же, – щурится тетя Марина, – как ты забрел сюда, Захар? Насколько нам известно, ты живешь немного ближе к морю.
– Он искал кота, мам, – выдает Тора. – У него пропал кот, представляешь?
Пирог застревает в горле, и я поспешно запиваю его чаем. Половина течет мимо рта.
Что же ты несешь, дурочка?
– Бедняга. – Тетя Марина подливает мне чая. – Нашел?
– Нет, – хриплю я.
– Как его звали? – подает голос дядя Антон.
– Облако.
На этот раз краснеет Тора. Кулаки сжимает. Ха-ха, так тебе и надо! Нечего болтать!
Чайничек в руках тети Марины вздрагивает. Капелька падает на скатерть.
– Ох, извините…
Тетя Марина хватает тряпку и трет стол, уничтожает вместе с пятном и мой ответ. Дядя Антон пододвигается к нам, щурится, рассматривает меня. Жалеет небось, что лупу не прихватил.
– Необычное имя для кота.
– Согласен, – фыркаю я. – Вот это совпадение, да? А вообще, люблю облака. Когда-нибудь мы научимся на них летать.
Кивнув, он вцепляется в чашку, игнорируя то, что она обжигает ладони. Дядя Антон высокий и полный, и теперь я понимаю почему: из-за кожи толщиной в сорок сантиметров, которой нипочем ни кипяток, ни лава.
– Мы пойдем поиграем, хорошо? – нарушает тишину Тора.
– Конечно, солнышко, – отзывается тетя Марина. – Только без Облака – я его постирала.
Тик-так.
Я вздрагиваю. На шкафу с сервизом громоздятся часы Zahnrad.
Мы с Торой идем в ее комнату – маленькую, как домик куклы: мини-кроватка, мини-столик, мини-стульчик, мини-картина с Белоснежкой и гномами, мини-книги на полках. И – большой-большой шкаф. Между дверцами торчит кусок фиолетовой юбки.
– Ты чуть не выложила им все! – накидываюсь я на Тору.
– Но не выложила же. Хотя они не разрешают мне дружить с необычными.
И вот мое сердце уже на низком старте. Три, два…
– Твои предки знают?..
Один.
– Знают что?
– О нашей тайне!
– Захар. – Тора кладет ладошки мне на плечи. Я чувствую себя на приеме у врача. – Это никакая не тайна. По крайней мере, для нашей семьи. Родители верят, что я дружу с домами.
– Почему? Они разве не думают, что с тобой что-то не так?
– Они тоже с ними общаются.
Ноги подкашиваются. Я сползаю на пол. В висках стучит звонкое «я не один, я не один, я не один»…
– И все же ты им обо мне ничего не сказала.
Тора прилипает лбом к мини-окну.
– А зачем? Ты необычный. Нам нельзя дружить.