Люблю моменты, когда музыка оглушает. Можно общаться – каждый о своем и будто бы об одном и том же. У меня вибрирует в горле, я рассыпаюсь на атомы, а потом раз – и музыка разносит пространство вдребезги. Все вдребезги.
Певица снимает пуховик и бросает его за кулисы. На ней черное длинное платье, локоны по-прежнему собраны в хвост. Смотрится это странно: наэлектризованные волосинки тянутся к прожекторам. Она начинает танцевать. Танец плавный, без ритма и рамок, настолько несуразный, что я бы рискнула назвать его гениальным. Она ведьма.
Вместе с наэлектризованными волосинками вверх тянутся ноты. Сперва несмело, но затем увереннее и увереннее. Что-то надламывается. Музыка врезается в потолок, в бутафорные клавиши, в нас. Песня парализует меня – готическая, утонченная, дикая. Она ведет гостей в мир, где все носят желтые пуховики и нелепые хвостики.
Интересно, почему люди не слэмятся[10]?
– Танцуйте, – шипит певица в микрофон. – Завтра ведь может и не наступить, правда?
Из кучки людей вырывается мужчина – тот самый, с которым беседовала Илона, – и пляшет так дико, что, кажется, пора вызывать экзорциста. Вокалистка ему улыбается.
Да уж, едешь, к примеру, в маршрутке, пялишься на какого-нибудь интеллигента в очках и не подозреваешь, что он вытворяет в рок-клубах. Возможно, теперь я знаю, чем занимается мой начальник по вечерам.
Зрители по чуть-чуть подтягиваются к сцене. Девчонки-неформалки, длинноволосые металлисты, даже Илона (с виду – вылитая поклонница поп-музыки) – трясут головами. Я – тоже. Гипноз, не иначе.
Меня бросает в жар.
– Спасибо! – выдавливает вокалистка, точно кровь сплевывает. – А сейчас – кавер на песню «Рамки» группы Flёur!
Зал замирает.
Музыка подползает неспешно, цепляется за ноги, плавит пол и вдавливает гостей в фундамент – хищница, наслаждающаяся муками жертвы.
Темыч дергает маму за руку и что-то бубнит, мужчина в очках танцует, а меня волнами засасывает в трясину. Сначала ласковыми, дальше они становятся настойчивее и настойчивее. Я не могу двигаться, а мозг превращается в будильник, но почему-то на это никто не обращает внимания. А я звеню, звеню, звеню… В ушах – чайки. Трясина подобралась к горлу. Я иду на дно. Со мной это уже происходило, без сомнений: и чайки, и трясина.
Я умирала, до безумия боясь дна.
Чайки визжат все сильнее и скоро перепоют вокалистку.
Сделай одолжение: научись плавать.
Сделай одолжение.
Сде-лай.
Чайки просят меня об этом. Говорят, что я их пугаю.
А я говорю, что погибну в трясине, и – наблюдаю за концертом сквозь мутную пленку воды. Рот выедает соль. Нет, я тону не в болоте. Я тону в море.
Вокалистка пожирает людей взглядом, хрустит их костями и с каждой нотой увеличивается, растет.
У меня подкашиваются ноги. Она… съела стопы и голени.
Все исчезает мгновенно. Остывает так же стремительно, как и нагрелось. И вот вокалистка благодарит гостей за теплый прием, спрыгивает со сцены, надевает желтый пуховик. Интеллигент в очках целует Илону в лоб. Темыч до сих пор что-то бурчит и пританцовывает.
Трясина резко выплевывает меня, и я чудом не падаю. Чайки улетают. Гомонят люди, оглушенные не столько концертом, сколько взглядом вокалистки.
– Познакомьтесь, – Илона тянет ко мне интеллигента, – это мой муж Павел.
– Очень приятно. – Улыбнуться не получается – губы окаменели. – Аня.
– Темыч вас сегодня напугал, да? – фыркает Павел. Его лицо перекошено, словно устало держаться, и сползает, сползает в никуда.
– Артем, – поправляет Илона.
Она так спокойна, что ее можно сфотографировать, а снимок повесить в Лувре вместо «Джоконды». Лишь сжатые кулаки выдают раздражение.
– Мне нравится его называть Темычем. Ему – тоже. Что такого?
Илона расслабляет руки и целует мужа в щеку. Я боюсь, что она не справится со злостью и укусит его.
– Как вам концерт? – меняет тему Павел. – Угадайте, кто эта женщина.
– Без понятия.
– Моя сестра. Всю неделю пряталась в номере и молчала, копила энергию для выступления.
Я глотаю нервный смешок. Где-то внутри чайки вновь начинают беспокоиться.
– Она… крута.
Остаток вечера мы проводим в баре – греемся вином. Выступают еще три группы. Голос Павла съедают гитарные соло, но я все же выхватываю отдельные фразы. Они с Илоной выращивают кишмиш, готовят вино, обожают море и поселок.
10
Слэм – явление, встречающееся чаще всего на рок-концертах, при котором люди толкаются и врезаются друг в друга.