Клац
Тимофей был жутко пьян, а желудок требовал еды. После того как он закончил с овсяными печеньями, не оставив и крошки на столике могилы, заглянул на соседнюю. Ноги подкосились, парень упал на ухоженный цветник. Голод твердил:
- Ешь, ешь, ешь!
В полубреде Тимофей принялся выкорчевывать кусочки печенья из могильной травы. Последнее что он запомнил, как вгрызался в деревянный крест.
Очнулся он дома у Максима на диване. Его мутило. Таз с вонючей желчью рядом и горечью во рту напомнили о ночных спазмах. Голова болела, но пальцы на руке ныли сильней. На двух пальцах не хватало ногтей и кусочка кожи, а ближе к запястью зияла запекшаяся в крови рваная рана.
- Наверное, поранился, когда упал, - подумал Тимофей.
В соседней комнате храпел Максим. Вдруг раздался треск. Потом хруст. Кто-то громко клацнул зубами. Еще и еще. По телу побежала дрожь от затылка до копчика. Запахло тухлятиной. Со стола упала компьютерная мышка с перегрызенным проводом. Клац! Обивка на диване лопнула под натиском невидимых челюстей. Вонь усилилась. Липкий тяжелый смрад вытеснял воздух из легких. Тимофея вырвало. Все вокруг закрутилось. Клац! Парень вскочил от жуткой боли в ноге. Он задрал замызганную штанину и вскрикнул. На лодыжке кровоточила рана от укуса. Рядом скрежетали зубы.
Клац! Щелк! Клац!
За мгновенье все тело покрылось укусами. Белки глаз превратились в кровавую пелену. Тимофей закричал, но из разорванного горла вырвался лишь присвист и сопение. Это был последний клац.
Чувствуй себя как дома
Подлый нрав Олега и алкоголь в крови подначивали друзей на всякую дикость. Круши, ломай, кидай, разоряй, танцуй, валяйся, заедай. Камера на телефоне записывала все гнусности.
Он не понял почему убежали девчонки, да и пусть. На Алесю у него были большие планы, а материала уже достаточно для их исполнения.
Когда Олегу наскучило, он вновь забрался на гранитный постамент, лихо свистнул и огласил:
- Ну что черти, по домам!
Предложение, которое приняли буквально все, но об этом уже будет поздно жалеть.
Ребята, запевая отрывки из песен, сцеплялись в шатающиеся пары и брели как зомби в сторону города. Трудней пришлось с двумя: будить храпящего Максима и вытаскивать его жирное тело из провалившейся под ним земли; а блюющего Тимофея осмелился нести лишь Максим, по чистоте не сильно отличающийся от компаньона.
Спрыгнув с постамента, взгляд Олега привлекли выбитые строчки на плите. Буквы чуть подрагивали, становились то четкими, то размытыми. Олег прочел три слова в слух:
- Сколько осталось жить?
Он ухмыльнулся, но улыбка вытянулась в тугую нить. Тело сковал холод, словно он голый стоит посреди снежной вьюги.
- Дв... Я-я. Дн... А-а... - Замогильный ветер рвал и скручивал слова и души. - Дв... Я-я. Дн... А-а...
Все кончилось также внезапно, как и началось. Паралич прошел после двух слов, сказанных скрипучим голосом над ухом:
- Два дня.
Все двери дома закрылись на замки и щеколды. Олег запустил записи. На каждой мелькали люди, которых не могло там быть. Сгорбленные и скрюченные тела стояли покачиваясь, бродили или ползали за ребятами.
Олег не уснул, скорее потерял сознание. Очнулся он от гудящих голосов, холодных и острых, повторяющих одно и тоже:
- Чувствуй себя как дома. Чувствуй себя как дома. Чувствуй себя как дома.
Олег был не в кровати, а на дне вырытой могилы на том самом кладбище. По краю ямы стояли мертвецы. Тимофей с разорванным горлом. Максим, распухший раза в два. За его спиной пряталась девушка в белом платье. Алеся стояла по стойке смирно с черными следами на шее, а позади мужчина держал ее за плечи. Олег не мог двигаться, не мог кричать. Лица мертвецов закрутились. Нежить полезла к нему в могилу, заполняя яму смрадом смерти.
На утро парня нашли работники кладбища. Не живим, не мертвым. Родители незамедлительно отослали его в больницу для душевно больных. Когда медбрат завел Олега в палату, он что-то сказал, отчего парень забился в припадке, крича в ужасе, пока не испустил дух.
При разбирательстве у медбрата спросили, что же он сказал. Ответ был прост:
- Я сказал ему "чувствуй себя как дома".