Пятница, 11 июля 1924 года <…> Утром явился Крис и рассказал отличную историю. Слушалось дело о мужеложестве, и, усомнившись в справедливости своего решения, судья Филмор решил проконсультироваться у Беркенхеда [98] . «Простите, милорд, не могли бы вы сказать мне… Сколько, по-вашему, следует дать мужчине, который позволил себя… поиметь?» – «От 30 шиллингов до 2 фунтов – сколько найдется в кармане».
Четверг, 29 июля – суббота, 30 августа 1924 года <…> Из Стратфорда поездом в Холихэд, оттуда пароходом в Кингстаун и поездом в Дублин. На пароходе, в первом классе, куда просочились без спросу, встретили Л.А.Г.Стронга [99] , возвращавшегося в Ирландию после десятилетнего отсутствия. Плавание прошло гладко, пароход забит торговцами лошадей, следующими на ярмарку. В Дублин прибыли в сумерках и на такси – в «Джеммет», эту гостиницу порекомендовал нам Билли [100] . Оказалось, что это не гостиница, а всего лишь ресторан; за последующие несколько недель мы убедились, что все, сказанное Билли про Ирландию, совершенно не соответствует действительности. Заказали столик и поехали в большой, претенциозный, бестолковый и невероятно дорогой отель «Джури». Дали нам микроскопический номер на двоих на чердаке, в котором, как показал нехитрый подсчет, провести мы сможем никак не больше одной ночи. Прошлись по Дублину и то ли от голода, то ли от дурного настроения сочли его крайне непривлекательным: повсюду колючая проволока, руины, солдаты, безработные. Нашли погребок, выпили шерри, потом отлично поужинали – и немного повеселели. «Джеммет», надо сказать, очень мне полюбился – давно так вкусно не ел. Внутренняя отделка безвкусна, но сам ресторан очень приличный – восемнадцатого века, с балконом. Столы прочные, отстоят друг от друга на почтительном расстоянии, официанты в возрасте, повар очень хорош. И посетители тоже приличного вида, чего в «Джури» не увидишь. В пабе в девять вечера стал вдруг мигать свет: то выключится, то опять включится. Мы спросили, как это понимать, и нам объяснили, что в Дублине пабы в девять закрываются (Билли говорил – не раньше двенадцати). Думаю, это потому, что все политические движения начинаются с пабов. Вышли на улицу и еще раз, уже более благожелательно, огляделись по сторонам. Но и теперь от города я остался не в восторге. Отправились к себе в номер, легли, но спали дурно. Всю ночь под окнами раздавался стук шагов и звон копыт по брусчатке, внутри же переругивалась прислуга, и однажды, среди ночи, кто-то даже рвался к нам в номер. <…>
Хэмпстед,
Понедельник, 1 сентября 1924 года
Почти весь день вел дневник. После обеда – в кино. Дал себе зарок – не ходить в кинематограф на что попало.Четверг, 4 сентября 1924 года Ночью плохо спал – а все из-за переизбытка кинофильмов. Вчера побывал на двух, на первом – один, чтобы убить до ужина время, на втором, после ужина, – с Адрианом. Адриан позвал меня в гнусный ресторан на Шарлотт-стрит, где полно черномазых. Да и еда оставляет желать… После ужина выпили в «Кафе Ройяль» желтого шартреза, отчего Вселенная вновь обернулась ко мне своей радужной стороной.
Воскресенье, 7 сентября 1924 года По-прежнему тружусь над «Храмом» [101] . Подозреваю, что закончен роман так и не будет.
Вторник, 9 сентября 1924 года
В доме появилась некая Эмма Рейбен, единокровная сестра матери, отчего жизнь сразу же сделалась совершенно невыносимой. Не могу ни писать, ни думать, ни есть – так ее ненавижу.
Вчера из-за настойчивости матери подвергся тяжкому и унизительному испытанию – был сфотографирован. В офисе на Нью-Бонд-стрит под вывеской «Свейн» предлагалось сфотографироваться бесплатно. Худшей фотографической конторы не сыскать, думаю, во всем Лондоне. Сначала пришлось полчаса ждать в приемной с гигантскими снимками королевской семьи по стенам. Затем завели в студию, где отталкивающего вида человечек из кожи вон лез, чтобы быть со мной ласковым, а двое его подчиненных устанавливали тем временем свою дьявольскую аппаратуру. Ни минуты не сомневаюсь, что фотография получится устрашающей.
Поужинал с Дадли Кэрью за его счет в «Превитали» и вместе с ним пошел на галерку в «Ковент-Гарден» на премьеру сезона Анны Павловой. Места – хуже не бывает: чтобы хоть что-то увидеть, смотреть приходилось стоя. Сама мадам Павлова была, разумеется, выше всяких похвал, балет же «Дон Кихот» большого впечатления не произвел. Огромное удовольствие получил от совсем короткого китайского танца; имена исполнителей, увы, забылись.
Забавно: среди посетителей галерки никогда еще не видел столько отталкивающих лиц. В баре мне попался какой-то юный иудей в сандалиях, о его внешности впору сочинить целый роман.