Суббота, 26 марта 1921 года Бег с препятствиями. Пришел третьим с конца.
Четверг, 31 марта 1921 года
Пришлось идти к Вударду. Просил меня зайти после завтрака, и я сразу догадался, что речь пойдет о моем «большевизме» и о том, готов ли я стать старостой [52] . Сразу же перешел к делу:
– А, это вы, Во. Да, вызывал, садитесь. В следующем семестре нам понадобится новый староста, и, разумеется, вы – кандидатура самая подходящая. В своем отделении вы пользуетесь огромным влиянием, но учтите: если окажется, что взяться за дело всерьез вы не готовы, мне придется просить ваших соучеников вас отозвать. Мне известно, что во многое из того, что вы пишете и говорите, сами вы не верите. Что скажете?
Я заговорил о бреши в поколениях, которую проделала война, о «небожителях» и о нашем поколении. Он вел себя очень разумно. Я подтвердил, что готов – и даже вознамерился – вести жизнь более правильную и следить, чтобы законы колледжа неукоснительно выполнялись, однако подводить друзей отказываюсь и вообще не желаю драть нос. И еще сказал, что играть в крикет не собираюсь. Все это он выслушал с поистине ангельским терпением, и мы расстались друзьями <…>Суббота, 2 апреля 1921 года
Пишу в 10.55 у себя в комнате, прежде чем засесть за поэму. Хочу попробовать научиться работать по ночам. Во-первых, это распаляет воображение, во-вторых, это единственное время, когда в колледже воцаряется полная тишина. Думаю, что научусь, ведь ночь для работы лучше дня. Пишу уже вторую ночь подряд. Прошлой ночью продержался полтора часа. Сегодня надеюсь поработать столько же, а во вторник – еще дольше. Завтра кучу в «Опере нищих». Сегодняшний и вчерашний дни ничем не примечательны. Вчера после обеда ходили с Бобби на отличный спектакль в «Столл» [53] . Мне Бобби ужасно нравится, хотя он тугодум и болван. Сегодня ходил в Гильдию святого Августина на лекцию отца о женщинах Диккенса. Лекция хорошая, но отец неисправим – рисуется, как обычно.
Когда прогуливаешься в центре Лондона, иногда тебя вдруг охватывает желание пуститься бежать со всех ног. Точно так же и меня, ни с того ни с сего, охватило непреодолимое желание писать прозу. Часа два в раздумьях грыз перо – и не засну, пока что-нибудь не надумаю. Выражать мысль Спенсеровой строфой все равно что писать картину на обрывках бумаги, а потом приставлять один обрывок к другому, как будто это паззл.
Ничего не получается. Сочинил всего-то полдюжины стихов, и почти все – полная чушь. Рифмую бог знает как.Воскресенье, 10 апреля 1921 года
Похоже, что договоренность с забастовщиками [54] может все-таки быть достигнута. Они, вероятней всего, увидели, что вся страна против них, и испугались.
Накропал еще пару строф в своей конкурсной поэме. Никакого удовольствия от нее не получаю.Понедельник, 18 апреля 1921 года Опять пишу ночью. На эссе убил никак не меньше двух часов. Выбрал тему «Деньги», мне есть что сказать на этот счет, но получается неважно – отсыревший фейерверк. Сегодня утром Урсула Кендолл пригласила меня в субботу на танцы. Мои родственники продолжают мне досаждать. За бриджем болтают без умолку. Эрик впился в меня, точно пиявка, но держаться с ним я должен по-дружески. Пора спать – холод собачий.
Суббота, 23 апреля 1921 года
Неделя получилась хуже некуда. Сегодня вечером удалось, слава Богу, отделаться от родственников и пойти потанцевать. Отец все каникулы вел себя чудовищно глупо. Поразительно: чем больше я узнаю отца, тем больше ценю мать. Мне кажется, я нахожу в нем все новые и новые черты и понимаю, что мама-то знает о них давным-давно. Удивительная она женщина.
Вчера вечером ходили на «Бульдога Драммонда» [55] . Был во второй раз – но понравилось не меньше, чем в первый.Понедельник, 13 июня 1921 года
Как я и ожидал, премия «Скарлин» досталась мне. Жаль Сэнгара – он не занял даже второго места. Как бы то ни было, три фунта не помешают. И эссе, и поэму хочется, однако, завершить.
Пьеса [56] пишется недурно, но не так хорошо, как бы хотелось – спектакль ведь уже совсем скоро. В субботу вечером мы с Гордоном распечатали приглашения, и я перед сном их разослал. Приходят ответы, приглашения приняли все, кроме Вудворда. По-моему, он меня недолюбливает.
Мейнелл написал мне с предложением ее напечатать. Я ответил, что распродать экземпляры не смогу, но за предложение очень ему благодарен. Он показал пьесу Сквайру, который может пристроить ее в «Меркьюри». О таком я не мог даже мечтать. Тем не менее из дружеских чувств он бы это сделал, вот только боюсь, что такой, как он, мастер пародии начнет с того, что изучит ее досконально.