Но её короткий жалобный всхлип быстро утонул в волглой тишине.
Княжна доковыляла до худо-бедно ровного места под замшелой елью и опустилась на жёсткую подстилку из прошлогодней хвои и колючих, обросших лишайником веток. Но и сидеть было неудобно. Успевшее вспотеть тело быстро остывало, и зябкая осенняя ночь жадно пробиралась под жалкую Векшину накидку.
Неужели Сновид не почувствует? Неужели не придёт ей на помощь? Разве не он говорил, что сердце его — вещун? Что разыщет её на краю света?
Мстиша прислонилась к шершавому стволу и, плотнее закутавшись в вотолу, поморщилась — крепко пахло грибами и гнилым опадом.
Нет, сидеть нельзя. А вдруг Хорт уже обнаружил её пропажу? Вдруг пустился в погоню? Она не сомневалась, что проклятый пёс быстро нападёт на не успевший остыть след.
Мстислава поднялась через силу, но лодыжка тут же дала о себе знать. Превозмогая боль, девушка двинулась вперёд. Она уже не разбирала пути и не пыталась выйти на дорогу. Чем дальше Мстиша уйдёт, тем дальше окажется от постылого жениха.
— Ай! — вырвалось у девушки, когда над головой, едва не задев её, с жутким уханьем пронеслась неясыть.
Застигнутая неожиданностью и страхом, Мстислава упала на землю. Раздался треск рвущейся ткани, а случайная ветка безжалостно хлестнула княжну по лицу. От испуга и унижения на глаза навернулись слёзы. Но рядом не было ни Векши, на которую можно было вылить гнев, ни таты, в тёплое большое плечо которого можно было уткнуться в поисках жалости. Нет, Векша, верная Векша не смыкает глаз в далёкой холодной палатке, а тата в тёмной повалуше напрасно гордится своей никчёмной дочерью.
Мстислава теперь — отрезанный ломоть.
Поэтому, вытерев глаза и оттолкнувшись от грязного, пропахшего землёй и разложением ковра из прелых листьев, она вновь похромала вперёд. Вперёд, только вперёд. Рано или поздно Мстиша доберётся до Осеченок, и там, в объятиях Сновида, найдёт утешение. Но не раньше.
Вперёд, только вперёд!
Шепча вполголоса молитвы Богине, Мстиша шла в тёмную неизвестность, подволакивая больную ногу, и мысль о ждущем впереди лю́бом придавала ей силы. Но вся решимость девушки вмиг испарилась, когда неожиданно где-то совсем рядом раздался тоскливый, протяжный вой.
Княжна остановилась как вкопанная. Горячую потную спину ошпарило ознобом, точно кто-то кинул за шиворот горсть снега. На руках вздыбились волоски.
Вой повторился, и, неосознанно ища опору, княжна оступилась. Лодыжку пронзила острая боль, и Мстислава снова крикнула, больше не сдерживаясь. Она попыталась встать, но нога окончательно отказалась служить.
Мстиша всхлипнула, злобно и беспомощно, и, утираясь, провела рукой по лицу.
Вой снова повторился, на этот раз с другой стороны.
Мстислава выпрямилась и замерла. От слёз не было никакого толка. Жуткий, первобытный страх смешался с яростью и желанием жить. Она наощупь отстегнула с пояса свой маленький нож. Наверное, он являлся жалким оружием против волка, но холодный булатный клинок был сейчас единственной опорой Мстиславы во всём белом свете. Она готовилась встретить смертоносную тварь лицом к лицу, и уж точно не собиралась сдаваться ей без боя.
Мстиша ждала, затаив дыхание, затравленно озираясь по сторонам, когда впереди забрезжил огонёк. Поначалу княжна приняла его за горящие в темноте звериные глаза, но сразу опамятовалась. Живой первозданный пламень Небесного Отца ни с чем нельзя было спутать.
Человек, державший в руке светоч, шёл почти бесшумно, а, может, это сердце Мстиши стучало так громко, что заглушало все остальные звуки. Увидев девушку, он зашагал быстрее, ловко уворачиваясь от веток и словно не замечая мосластых корней под ногами. Чужак остановился в сажени от всё ещё сжимающей в руке нож Мстиславы и внимательно вгляделся в неё, выставив пламенник вперёд.
Молчаливый осмотр длился несколько кратких мгновений, и Мстише стало не по себе. Никто не смел разглядывать её, княжескую дочь, замаранную и ободранную, сидящую на голой грязной земле вот так, сверху вниз, бесстыдно и бесстрастно, без восторга и благоговения.
Но незнакомец смел.
Его левую скулу до брови пересекал давний, но заметный рубец, придавая ему лихой, страшный вид.
Наконец, удовлетворившись увиденным, человек отвёл светоч и воткнул его в землю, загасив огонь. Только теперь Мстислава заметила, что иссиня-чёрный лес затянулся голубоватой дымкой. Занимался рассвет.