— Ненавижу! — прошипела Мстиша, и глаза помытчика удивлённо расширились. — Ненавижу проклятого оборотня!
— Ах вот оно что, — понимающе кивнул Нелюб, и его разгоревшийся было взгляд погас, а на лице появилась неприятная ухмылка. — Значит, княжич наш виноват в том, что милый твой дров наломал, подбив на побег? И в том, что, как до дела дошло, кишка оказалась тонка, тоже его вина, поди.
— Нет, — резко перебила Мстиша. — Вина его в том, что он на свет появился. Таких уродов земля носить не должна! — Слова яростно выскакивали сквозь стиснутые зубы, а глаза сияли мстительным светом, и Нелюб не мог отвести от девушки заворожённого взора. — Оборотень, чудище, убийца!
Она в отчаянии накрыла лицо руками.
— Много же ты о нашем княжиче знаешь. Из Медыни, поди, виднее, — всё ещё усмехаясь, но как-то сдавленно, будто через силу проговорил Нелюб.
— Людская молва далеко стелется!
— Где молва, там и напраслина, — упрямо возразил зазимец.
— Как же, — усмехнулась Мстиша, — злые люди доброго человека в чужой клети поймали. Всё одно, — горько добавила она, — другой дороги, как к нему, у меня нет.
Нелюб вскинул на неё острый взгляд.
— Не возьму я в толк, как можно так ненавидеть того, кого ни разу в жизни не встречала. Кто тебе дурного не сделал. А ещё больше мне невдомёк, как можно своей волей к нему идти, точно на заклание.
Мстиша опустила голову и свела на груди руки, стягивая ветхую ткань. Высказав всё, что лежало у неё на душе, она чувствовала не облегчение, а опустошение. Да и немудрено. Надежда и светлое ожидание, которыми девушка жила последние дни, остались навсегда где-то на подъезде к Осеченкам. Теперь на дне её сердца плескалась лишь горькая муть — обида, страх, ненависть, недоверие.
Спутники поужинали без удовольствия. Всякая беседа между ними, казалось, так или иначе сводилась к распре. Они хлебали из котелка, стараясь сидеть как можно дальше один от другого, глядя в разные стороны. Мстиша цедила крепкий, пропахший болотом навар, давясь от отвращения и уговаривая себя тем, что для целого дня ходьбы ей пригодятся силы. Нелюб ел равнодушно, словно не чувствуя вкуса, кажется, относясь к блюду так же приземлённо, как и Мстислава.
Они легли сразу же после скромной трапезы, усталые и удручённые, но, проснувшись среди ночи, Мстиша снова обнаружила на себе поношенный, пропахший дымом и луговой травой плащ.
10. Сломанная телега.
Они брели по лесу несколько дней, пока не вышли на большую дорогу. Солнце палило с самого утра, и Мстислава раздражённо пыталась спрятаться от ярких лучей, надвигая на самый лоб Векшин платок.
— Где же твой обещанный дождь? — сварливо спросила она Нелюба. После очередной ночи в лесу болели бока, искусанное тело саднило, а зазимец поднял её ни свет, ни заря. Вдобавок ко всему Мстишины лапти грозили вот-вот развалиться. — В лесу хоть тень была, а тут я мигом почернею, словно страдница. Дома меня Векша всякий раз после бани ячменной водой умывала, чтобы кожа белей была. Совсем замарашкой сделаюсь, Ратмир на меня и смотреть-то не станет.
— Будет тебе дождь, погоди, потом солнца устанешь кликать. А что замарашкой сделаешься, может, оно и к добру. Оно ведь незачем, чтобы оборотень на тебя лишний раз зенки свои звериные пялил, — косо усмехнулся Нелюб, и Мстише снова захотелось огреть его чем-нибудь тяжёлым.
Несмотря на жару, чувствовалось дыхание осени. На берёзах почти не осталось зелёных листьев, и деревья шелестели, тоненько позвякивая золотыми монистами. Дорога вилась через пожню, и путникам начали попадаться встречные повозки, спешащие на торжище.
Мстиша хмуро и завистливо оглядывала степенно покачивающихся в телегах мужиков, наряженных в лучшие рубахи, круглолицых девиц, возвышавшихся на мешках с житом и лениво щёлкающих орехи, озабоченных весёлых женщин, тоже разодетых и трепетно прижимающих к груди переполошенных несушек. Встречные же глядели на пеших путников со снисходительным любопытством, но лицо Мстиславы приковывало все без исключения взгляды. Даже в Векшиных лохмотьях она выделялась на этой грязной дороге, точно блестящий лал среди речной гальки.
Теперь, снова получив привычное внимание (пускай и от чёрного люда, думала про себя Мстиша), девушка почувствовала былую, едва не пошатнувшуюся Нелюбовыми стараниями уверенность в своей силе, и свежая волна негодования захлестнула княжну. Уж если тот белобрысый подлеток раскрыл от изумления рот и всё сворачивал голову, с глупой улыбкой беззастенчиво разглядывая Мстишу, то разве Нелюб мог не замечать того, как она хороша? Впрочем, судя по всему, зазимец просто был бесчувственным чурбаном, лишённым души и сердца. Что ж, тогда она не завидовала невесте помытчика, которая, оказывается, ждала его в Зазимье. Впрочем, Мстиша не завидовала ей в любом случае. Княжна не могла без содрогания подумать о том, каково это, стать женой подобного человека.