— Благословите молодого княжича княжну на покой вести!
Любомир и Радонега поднялись и дружно ответили:
— В час добрый! На долгие веки, на кудрявые дети!
Краем глаза Мстиша заметила, что Ратмир начал вставать, и только теперь поняла, что нужно подняться, но ноги, сделавшиеся слабыми и мягкими, точно блинная опара, едва не подвели, и если бы не удержавшая её рука жениха, княжна бы упала.
Хорт взял со стола блюдо с курицей, а сваха — хлеб, и вместе они двинулись вперёд, прокладывая путь молодым. По бокам шагали мальчики-прислужники, нёсшие горящие жировики. Гости провожали жениха и невесту песней про катавшуюся по полу килу, но Мстиша не разбирала слов, оглушённая шумом, стыдом и страхом.
Дорога до клети показалась слишком короткой, и когда дверь отворилась, пахнув прохладой и житом, Мстиша была готова бросить всё и бежать без оглядки. Она, не боявшаяся ничего, ждавшая этого мига больше всего на свете, затравленно озиралась вокруг и надеялась, что Ратмир не чувствует, как сильно дрожит её рука на его предплечье. Мстислава успела лишь горько усмехнуться, вспомнив про себя Стоянин совет, данный накануне отъезда — прижать жениха в дверях, чтобы верховодить в семье. Прижать! Да у неё едва хватало сил держаться на ногах.
Клеть была небольшая и совсем простая, ничуть не краше той, что Мстиша видела в деревенском доме Томилы. Бо́льшую её часть занимала высокая постель, устланная соболями, возведённая на трижды по девяти ржаных снопах. В каждом углу были воткнуты стрелы, на которых висели калачи. Тут же стояли кадки, доверху наполненные пшеницей, рядом — оловянники с мёдом.
Воевода и боярыня водрузили свои ноши на стол, мальчики поставили жировики в бочки. Мстислава боялась, что раздастся очередная срамная песня или опять придётся исполнить какой-нибудь нелепый обряд, но сваха лишь обошла кровать с веткой рябины, а затем они с Хортом поклонились и, пожелав «опочивать в добром здоровии», удалились.
Ратмир облегчённо выдохнул и затворил засов.
18. Муж и жена.
Мстислава, ни жива, ни мертва, неподвижно стояла там, где её оставила боярыня, исподлобья глядя на жениха. Или мужа?
— Мстиша, — нежно и удивлённо прошептал княжич, делая шаг к ней. Против воли девушка вздрогнула, и Ратмир замер на полпути, недоверчиво нахмурившись. — Да ты меня боишься? — расстроенно спросил он, испытующе глядя в лицо невесты.
Где-то совсем рядом раздалось ржание коня, и Мстислава испуганно дёрнула головой.
— Не страшись, родная моя, это всего лишь Хорт, — улыбнулся Ратмир. — Бедняге нынче всю ночь нас сторожить.
От его голоса, в котором сквозила снисходительная усмешка к свадебным порядкам, сразу стало чуточку спокойней, и Мстислава выдохнула, опуская напряжённые дотоле плечи.
— Садись. Небось, от голода голова кругом? Смотри, тут курица есть, хлеб, пряники. Чего поднести тебе?
Мстиша послушно опустилась на постель, погружая пальцы в мех. Он был тёплым — должно быть, заранее нагрели на печи.
— Пряник, — попросила Мстислава.
Ратмир улыбнулся, точно ничего иного услышать не ожидал, и, положив на блюдо горсть печева, поставил перед ней и подал в руки кубок. Княжна благодарно сделала несколько глотков — она до этого и не замечала, какой сильной была жажда.
В чаше плескался мёд, пахучий и едва хмельной, но даже этой малости хватило, чтобы голова блаженно побежала. Мстиша откусила от пряника и перевела взор на Ратмира. Он сидел рядом, и на его устах блуждала полуулыбка. Мстислава отложила еду и вернула княжичу кубок. Не отрывая взгляда от очей невесты, Ратмир пригубил его совсем как тогда, в роще.
Каким-то образом Мстиша чувствовала одновременно и нетерпение Ратмира, и уверенность в том, что он не станет её торопить. В глазах княжича было ожидание, но он сдерживал себя, чтобы не выдать его, чтобы не испугать Мстиславу, и от этого понимания сразу стало легко. Точно читая её мысли, Ратмир осторожно протянул руку к Мстишиному лицу и невесомо провёл по щеке.
— Нам не обязательно спешить, — прошептал он, и прорезавшая его голос хрипота противоречила бесстрастности слов. — У нас впереди тысячи ночей. Если ты не…
Мстиша улыбнулась и накрыла ладонью его рот, обрывая на полуслове.
— А как поднимать придут? — спросила она лукаво. Теперь, когда страх отступал, Мстислава снова почувствовала зарождавшееся в груди и животе тепло и осмелела.
Ратмир улыбнулся.
— Мы соврём, — пробормотал он, перехватывая её пальцы и, едва касаясь, поцеловал каждый.