Опаньки. Горн возвестил о возвращении на исходные позиции. Я направил Пушка к месту временной дислокации. Коты, ессно, пристроились сзади. А остальные отряды нашей баталии как? Я повертел головой. Да. Анархия мать порядка. Все отряды возвращаются, как попало. Правильно. Враг за спиной трясет головой, утирает юшку и пытается понять, что это было. Остальные пока нами не интересуются. У одних уже есть своя работа, а если другие захотят нас навестить, так пять раз успеем собраться. Дисциплина хороша в меру. Глупой шагистикой можно салаг гонять, а не профессионалов.
– Пятый, сколько рысей легло?
– Никто не погиб. Ни хрена себе. Такой бой и не одного погибшего?
– Трое тяжело ранены, двадцать три легко. Почти все защитные амулеты опустошены. Ну, это уже более похоже на реальность, чем на сказку.
– Влад, если бы не твои колья изо льда, то погибшие были бы. Я первый раз увидел, как мгновенно погибают тридцать пикинеров, стоящие в первых рядах и не защищенные от удара снизу, своей броней. Мало того, своим поднятыми вверх телами, они задрали в небо пики своих соратников, что стояли за их спинами.
Вот, такая похвала мне приятна. Ни грамма лести. Да, вот я такой гениальный.
– А Колар совсем не подсказывал тебе?
Сам бы справился. Наверно. Лет через десять. И вообще не мешай мне себя хвалить. Сам не займешься этим, так никто не оценит.
– А сколько бы погибло? – поинтересовался я.
– Пять или шесть, – пожал плечами Пятый. – При таком столкновении для кавалериста опасны только первые мгновенья сшибки. Или он пробивает строй, часто своим телом или телом коня, или его насаживают на пики. Если кавалерист пробивает, что бывает очень редко, когда ему противостоит обученная и стойкая пехота, то дальше идет обычная рубка беспомощных пехотинцев. Длинной пикой в плотном строю не сильно поработаешь. Опасны только алебардщики. Вот они могут доставить большие и смертельные неприятности.
Отлично. Хорошо, что я смог сберечь рысей и очень хорошо, что мои мысли насчет пик подтвердил Пятый. Учится никогда не поздно, а если ты сам понимаешь ситуацию, то вообще хорошо. Кстати, почти приехали. Наемники смотрят на нас с большим уважение в глазах. Работа четвертой баталии была им видна очень хорошо. Их строй рассыпался и мы проехали к нашему холму. Рада с помощниками тут же начала принимать раненых. Суета, гам, различные указания. Я хмыкнул и отъехал. Рада хозяйка в своем госпитале и сама со всем разберется.
– Командиры ко мне, – проревел Горм, забираясь на холм.
Маг связник шествовал рядом с ним, а Норм, Торм и Бонар, как привязанные следовали за магом. Почти смешно. Я спешился, дал ценные указания Пушку о недопустимости драки без моего разрешения и поплелся за Гормом. Пятый и ессно, Третий с Четвертым последовали за мной. Венир и пятерка рысей, тоже не остались в стороне. М-да. А ведь Горм и слова не вымолвит, по поводу присутствия столь большого количества руководителей, столь маленького отряда. К манерам и привычкам рысей привыкли все. Опять каламбурчик.
– Доложить о потерях, – потребовал Горм.
– Трое раненых, – отозвался я.
– Семь убито и четверо раненых, – проворчал Шейк.
– Шесть убито и пять ранено, – меланхолично заметил Вилт.
– Девять убито и пять ранено, – сказал Керт, перемолвившись с Иленом.
– У меня десять убито и трое ранено, – добавил Горм. – Мирс, сколько мы примерно положили, ты можешь сказать?
Мирс посмотрел на Жерека. – От шести, до восьми сотен. Трудно сказать точно. Я не маг Смерти.
Анархисты стали переглядываться с довольными лицами. А ведь великолепный результат. То, что есть убитые у всех понятно. У них нет таких магов, как у меня. То, что убитых так мало, тоже понятно. Сначала анархисты не сильно упирали на весельчаков. Они дождались, когда мой отряд привлечет внимание всех наемников, угрозой прорыва строя и только потом начали бить в грудь, бока и спины со всей силы. Потери Горма понятны. Его отряд шел первым. Потери Керта и Илена тоже объяснимы, новичков много, которые еще не стали хорошими воинами по меркам пограничья. Тридцать два убитых и двадцать тяжелораненых, на столько убитых врагов, это отличный результат.
– Убито семьсот тридцать или семьсот сорок человек, – донесся из-за спины слабый, но знакомый голос.
Твою тещу. Я повернулся, все повернулись. Так и есть. Шедар. Этот баран стоит, опираясь на плечо одного кота. После с ним разберусь.
– Отличный результат, бароны, – заметил Горм. – Жаль, что он сейчас не на что, не влияет.
Мы как по команде посмотрели на поле боя. М-да. Картина стала еще более безрадостной. Первая конная баталия не просто маневрировала. Она отступала. Пехота врага пыталась ее догнать быстрым шагом и уговорить продолжить плотное общение. Хорошего мало. Если это дело ей надоест, если она получит приказ, то колонна врага достигнет наших позиций за несколько минут. В центре положение тоже не внушало оптимизм. Вторая и третья, конные баталии, пытались атаковать пятитысячную колонну врага с разных сторон. Именно, что пытались. Ничего у них не получалось. Дело совсем плохо. Если эти колонны к атаке достигнут наших позиций, то пехоте, верных короне дворян, придется перестраиваться из тридцати рядного строя, предназначенного для отражения атаки вражеской кавалерии, тоже в колонны, чтобы их не снесли к чертовой бабашке. А что будет потом? А потом будет закон цифр. С одной стороны шесть тысяч пехотинцев, а с другой девять. Вооружение и тактика боя у всех одинаковы. Первые рады колонн с обеих сторон будут умирать. Им на смену постоянно приходят задние ряды. Вопрос о том, кто победит, не стоит. Он лежит и плачет. Вся идея атаки вражеской пехоты кавалерией, с целью расстроить ее ряды и очень сильно сократить количество, слилась в унитаз. Кстати, вовремя Македон оторвал наши руки от горла первой колонны врага. Если бы мы задержались, то третья колона проявила бы к нашей баталии неподдельный интерес. А чем вы это тут занимаетесь? Нас пригласить не желаете? И был бы нам писец. А так мы живы, а северный лис придет к нашей пехоте, расположенной в центре и на правом фланге. Нет, кавалерия верных королю баронов, не будет смотреть на уничтожение своих безлошадных. Это их люди. Это их воины. На Арланде ополчение используется, в основном, на стенах, а на поле боя выводится только от безвыходности. Что они могут противопоставить этим псам войны? Умение, доспехи и оружие, стойкость или тактическую грамотность? Ничего. Вру, могут. Ополчение может предложить размен один к десяти. Может, если найдет в себе мужество спокойно умирать, но не убегать с поля боя. Баталии баронов атакуют вражеские колонны, когда они сцепятся с нашими пехотинцами, а вот тогда придет писец не только нашей пехоте. Придет писец и кавалерии. Герцог только это и ждет. Вон, как ждет. Герцог оставил в тылу последнюю тысячу безлошадных и начал выдвигать пять своих конных баталий, по тысяче латников в каждой, которые и ударят между своими наступающими колоннами. Ударят в лоб, если верные короне бароны примут их вызов. Опять закон цифр. Пять тысяч, против двух тысяч. Жандармы герцога ударят в бок нашим баталиям, если они атакуют вражескую пехоту. Тогда вообще потери мятежников будут смешные. Мы все тут ляжем. Кстати, первая колонна мятежников, вру, наемников, уже утерла кровавые сопли и начала посматривать с нехорошим прищуром в нашу сторону. Приплыли. Македон, ты где? Где твой гений?