Заставить себя наслаждаться положением смертника слишком трудно, однако привыкнуть к нему, как оказалось, было вполне возможно. Два последующих боя не завершились смертями – в первом случае я ранил противника (сам, правда, тоже по ходу дела получил пару неприятных царапин), и это вполне удовлетворило правителя, а во втором случае он прервал бой и велел нам уходить, потому что к нему явился посыльный с какой-то срочной депешей. Это немного примирило меня с реальностью – я получил доказательство, что поединок не обязательно должен закончиться смертью одного из бойцов.
Полученные царапины уже через пару дней перестали меня беспокоить – лечили здесь великолепно. Так что, если меня искорежат и посильнее, но не добьют, есть шансы быть отштопанным по полной программе. И, может быть, если после этого я не смогу драться со всей отдачей, оно даже будет и к лучшему…
– Глупости тебе в голову приходят! – загремел Хунайд, услышав от меня эту идею. – Ты чем намереваешься зарабатывать на жизнь, если не сможешь драться? Ты еще хоть что-нибудь умеешь?
Умею ли я? Эта мысль меня обескуражила. Разумеется, у себя на родине я мог без труда заработать в сфере IT, неплохо водил машину, разбирался в технике… Здесь все было иначе. И, пожалуй, из всех моих навыков только умение дать в морду годилось для этого мира.
– Во-во! – неверно истолковав выражение моего лица, взорвался мастер. – Давай! Разве что корзины таскать тебя возьмут, будешь спать под окнами постоялого двора, потому что на жратву деньги будут, а на ночлег – уже нет. Как перспективка, а? Совсем дурак? Ты если обучишься драться и выживешь, потом в любой клуб, на любую арену устроишься. Тебя как бойца везде возьмут, достаточно тебе будет сказать, что ты перед императором выступал. Золото будешь грести обеими руками… Если доживешь, конечно.
Следующего боя я ждал в напряжении. Мне не могло так долго везти. Ведь предыдущий противник, с которым мне пришлось довести поединок до конца, споткнулся о табуретку, которую слуги вовремя не убрали. Случайность. А последняя драка прервалась не потому, что я оказался сильней. Пожалуй, в ней у меня было маловато шансов на благополучный исход. Хорошо хоть, что удалось продержаться до момента, когда к его величеству завалился посыльный со срочным извещением.
– Кстати, учти, что тебе предстоит биться через месяц на большой арене, – заявил Хунайд. – Имей в виду, там биться сложнее, чем в приватной обстановке. Ты выступал перед публикой? Можешь рта не открывать, и так знаю, что нет. Куда тебе. Думаю, впрочем, что если ты не будешь пачкать себе голову всей этой дурацкой ерундой про «хорошо б меня ранили», то сможешь справиться. Даже мои четырнадцатилетние ученики справляются.
– Что за представление устраивается? – полюбопытствовал я, собрав всю свою выдержку. Первое, что мне хотелось сделать – это заржать ему в лицо и уточнить, действительно ли он верит, что я стану выходить на какую-то там арену? Но жизнь здесь, пусть и не слишком продолжительная, уже оказала воздействие. Да, я буду. Да, выйду. Куда я денусь? В конце концов, какая разница, где драться – на арене или в комнате? На арене, наверное, даже удобней, там места больше.
– Празднество в честь годовщины восшествия на престол нашего императора. Семидневные игры, как положено. Массовые бои и поединки известных гладиаторов вперемежку с выступлениями императорских бойцов и всякой мелкоты из столичных школ. Тебе это тоже предстоит.
– Кто будет против меня?
– А кто может это знать? Жребий кидают в день боя. Как всегда. Давно пора было привыкнуть. Иди, тренируйся. Ты же хочешь выжить?
– Хотелось бы…
– Давай, шевелись! Думаешь, победа с неба на тебя упадет? Пахать надо, пахать!
Я не спорил. И пахал. Вокруг меня начиналась суета – все готовились к приближающемуся празднеству и сопутствующему представлению. Представление занимало ребят намного больше, чем все остальное, но не абсолютно. От более опытных гладиаторов, некоторые из которых оказались очень говорливы, я уже выяснил, что накануне первого дня боев принято отпускать бойцов повеселиться, немного выпить, полюбезничать с женщинами – словом, приятно провести время. Этого с нетерпением ждали многие из гладиаторов.
Такой настрой вызывал недоумение. Никто из них явно не задумывался о том, что за пирушкой неотвратимо придет миг, когда их жизнь будет разыгрываться в божественную рулетку. А впрочем, может быть, никто из них не видел ничего такого эдакого в своей судьбе. И это вполне понятно. Если здесь все так живут и так смотрят на мир, то с чего бы гладиаторам отличаться?