— О как, — сказал я. — Не знал, спасибо. На будущее учту.
— Учти. А сейчас идёшь сразу к служебной кассе и показываешь ксиву. Должны дать. Хочешь, с тобой схожу?
— Спасибо, Василий Иванович, я сам.
Я вышел из машины и тут же увидел направляющийся к нам милицейский патруль. Однако метров за пятнадцать блюстители закона разглядели номера машины, остановились, не сговариваясь развернулись и направились в другую сторону.
— Правильно, — услышал я через открытые окна негромкое резюме Василия Ивановича. — От греха подальше.
К кассам тянулись громадные очереди. Лето, отпуска, люди жаждали улететь из душного города поближе к морю или нырнуть в чистую лесную прохладу. По совету Василия Ивановича я направился к окошку с надписью: «Служебная касса», возле которого не было никого.
Крашеная блондинка по ту сторону стекла долго рассматривала моё удостоверение, переводя глаза с него на меня и обратно.
— Даже не знаю… — неуверенно протянула она. — У вас же своя касса должна быть?
— Есть, — сказал я, обаятельно улыбаясь. — Но я прошу вас. Так получилось.
Вздохнув, она позвонила куда-то, потом ещё раз вздохнула и выписала мне на завтра билеты по маршруту Москва-Ташкент-Мары.
На сборы я потратил ровно час. Чемодан брать не стал. К тому же мой остался в Кушке. Отцовский? Ему самому может понадобиться в любую минуту — человек военный. Покупать новый? Смысла нет. Лето. Лечу на самый-самый юг, много ли мне надо? Сходил на почту и дал маме телеграмму. Вызвал на утро машину и лёг спать.
Утром мы с папой позавтракали (совместный завтрак стал для нас уже некой традицией, которая лично мне очень нравилась); я уложил в сумку пакет с бутербродами и термос с чаем; мы вышли во двор, попрощались и разъехались. Он — на службу, я — в аэропорт.
Как человек взрослый и ответственный, приехал минут за пятнадцать до начала регистрации. Отпустил Василия Ивановича и тут же увидел две знакомые фигуры у входа в здание аэропорта.
Петров и Боширов.
Ну, конечно.
Стоят, курят в своих шикарных летних костюмах и тёмных очках. Красавцы, ё.
— Какая приятная встреча! — воскликнул я, подходя.
— А главное, неожиданная, — усмехнулся Петров. — Извини, Серёжа, приказ начальства. Ты можешь сколько угодно отбиваться от охраны в Москве, и тебе пойдут навстречу. Или сделают вид, что пошли. Но в поездках — извини… Будем тебя сопровождать. К тому же ты забыл.
— Что именно?
— Держи, — Петров вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги.
Взял, развернул. Разрешение от Комитета государственной безопасности, выданное Ермолову Сергею Петровичу на посещение города Кушка, Туркменская ССР. Действительно до конца года.
— Вот чёрт, — сказал я. — Действительно забыл. В новом-то паспорте прописка у меня московская стоит… Что и ксива Конторы бы не помогла?
— Нет, — покачал головой Петров. — Не помогла бы. Проблем, конечно, было бы меньше, к тому же тебя знают, медалью нашей награждён… но всё равно могли задержать и ссадить с поезда. До выяснения, так сказать.
— Спасибо, — сказал я искренне.
— Не за что, — улыбнулся Петров.
— Ты не волнуйся, — добавил Боширов. — Мы тебя аккуратно сопроводим.
— Да ладно вам, — сказал я. — Даже лучше. Дорога длинная, не так скучно будет. Хотя я думаю, что у меня скоро выработается условный рефлекс.
— Какой? — поинтересовался Петров.
— Без вас в самолёт не садиться, — сказал я.
— Это правильно. Но не только в самолёт. В поезд тоже. А там, кто знает, дело и до теплоходов дойдёт…
До Ташкента с одной посадкой в Ростове-на-Дону самолёт Ту-134 доставил нас без всяких проблем. Там мы пересели на уже знакомый АН-24 и вскоре оказались в Марах. Там взяли такси и прибыли на вокзал за час десять минут до нашего поезда. Купили билеты и отправились перекусить.
Дорога до Кушки была уже знакомой и даже родной. Тот же гудок на месте гибели машинистов; пограничники с собакой; короткая ночь и быстрый рассвет; первые лучи солнца, окрасившие бока уже выгоревших сопок в яркий охряной цвет.
Уже с утра было жарко, но в открытые окна вагона залетал ветерок, который давал жить и дышать.
Поезд замедлили ход. Вдалеке, справа, показались сопки с «Алёшей» и Крестом.
Вот и зелёная крыша вокзала с родным стадионом за ним. Медленнее, ещё медленнее…
Мама с Ленкой на перроне!
— Мама! — крикнул я и помахал рукой.