— Ты, конечно, не вернёшься, — сказал Женька Юрасов, когда мы прощались.
— Не знаю, — сказал я. — Всё может быть, но обещать не стану.
Я и впрямь не знал. В Америке и Москве я скучал по Кушке. Меньше, чем по Гараду, но — скучал. Я всегда быстро привязывался к местам, в которых жил, и с которыми у меня были связаны дорогие мне воспоминания. Уверен, что даже по Алмалыку с его испорченным промышленными выбросами воздухом я когда-нибудь заскучаю. Как иначе. Там я собрал антиграв. Там был милый моему сердцу дом, в котором жили дедушка с бабушкой и прабабушкой и я. Семья Кофманов. Наташа, в конце концов. Там до сих пор жил Толик Краснов, которого я считал своим другом. Вероятно, я не стал бы ему рассказывать абсолютно всё, что тревожило меня сегодня, но зато я абсолютно точно знал, что на него во всём можно положиться. А это много значит. Там, в горах Алмалыка, я дрался насмерть плечом к плечу с дедом Лёшей и дядей Юзиком. Дрался и победил. Разве такое можно забыть?
А уж Кушка… Что-то удивительно притягательное было в этом маленьком городке, затерянном на южном краю необъятной страны. Я мало здесь прожил, но этого хватило, чтобы сродниться с ним и полюбить всем сердцем.
— Не вернёшься, — повторил Женька и вздохнул. — Никто не возвращается.
На сборы ушла почти неделя. Петров и Боширов, которые откровенно маялись в Кушке бездельем, приняли в них активное и добровольное участие. Маме даже не пришлось просить в дивизии солдатиков — товарищи майор и капитан прекрасно справились сами. В ответ мама кормила их борщом, котлетами и окрошкой на домашнем квасе и даже пару раз наливала по рюмке-другой холодненькой.
— Мам, а зачем это всё? — заикнулся я в самом начале сборов.
— Что — всё? — не поняла она.
— Ну, это — тащить мебель за тысячи километров. Давай здесь оставим. Объявим гаражную распродажу, а в Москве новую купим. Деньги же есть.
— Что такое гаражная распродажа? — нахмурилась мама.
Я рассказал о гаражных распродажах в Америке. О том, что американцы часто переезжают с места на место, и поэтому к вещам не особо привязываются.
— Перед отъездом на новое место жительства, многие делают гаражную распродажу. Так называется, потому что устраивают её обычно в гараже. Стаскивают туда мебель, посуду, книги, одежду — всё, что угодно, что уже не очень нужно. Соседи по улице и даже по городу приезжают, выбирают, раскупают по дешёвке.
— По дешёвке?
— Ну да. Дорого в магазине купить можно, а на гаражной распродаже обычно дёшево всё. Высокую цену поставишь — не купит никто.
— Зажрались твои американцы, — сделала вывод мама, выслушав все о гаражной распродаже.
— Просто мы ещё не привыкли, — сказал я.
— И не надо, — сказала мама. — Дело же не только в деньгах, сынок.
— А в чём?
— Ну вот есть у тебя деньги, — терпеливо объяснила она. — Ты думаешь так легко пойти в мебельный магазин, даже если он в Москве, и купить то, что тебе нужно? Ха-ха. Жили мы в Москве, когда папа в академии учился, помню. Нет уж, спасибо. Хотя что-то можно и оставить, ты прав, — она хитро посмотрела на меня. — Например, твой секретер. Старенький он уже. А, как считаешь? Новый купим.
Я тут же понял, что секретер мне жалко. Он и впрямь был старенький, мне уже пару раз приходилось чинить крепления, которые держали рабочую крышку, но я к нему привык и даже полюбил. Нет, только не секретер.
— Ты права, мам, — сказал я. — Расслабился в Америке. Ладно, забираем всё, а там поглядим.
— Вот, — удовлетворённом заметила мама. — Теперь я слышу слова не мальчика, но мужа.
Так вот за сборами и подошёл день отъезда. Со всеми, с кем мог и хотел, я попрощался заранее. Даже с Иркой Шуваловой, которую встретил накануне, когда обходил Кушку с подаренным цэрэушниками фотоаппаратом.
Мы столкнулись у Полтавских ворот. Я фотографировал, а она шла в город (её дом был за воротами, ближе к границе). Выросла с тех пор, как мы не виделись. Похорошела. Не девчонка уже шла по улице — молодая девушка.
— Привет! — поздоровалась она.
— Привет! Ну-ка, встань здесь, — я показал.
— Зачем?
— Фотография на память, — я попятился, приникнув к видоискателю. Ага, вот так, и солнце нормально падает.
— Внимание, улыбнись, сейчас вылетит птичка!
Ирка засмеялась, показав белые ровные зубы.
Я нажал на спуск.
Щёлк!
— Не уходи, ещё разок…
Щёлк, щёлк.
Теперь, пожалуй, хватит.
— Слышала, уезжаешь? — спросила она.
— Да. Отца в Москву перевели.
— А насчёт Америки… Правда, что тебя похищали?