— Ага. Правда.
— Расскажешь как-нибудь?
— Могу сейчас. Как раз гуляю.
— Я к тётке иду. Если проводишь…
Тётка её жила на другом конце Кушки, под сопкой с «Алёшей».
— Пошли.
Пятнадцать минут, не торопясь. За это время много не расскажешь. Да и устал я уже рассказывать о своих приключениях в Америке. Так, вкратце. Но Ирка слушала внимательно, время от времени поглядывая на меня своими тёмно-карими «кошачьими» глазами.
Мы дошли до поворота к тёткиному дому, остановились. Я всё ждал, когда она спросит о моих дальнейших планах, о том, как вышло, что я вдруг превратился из обычного слабого мальчишки в человека, которым заинтересовалась одна из ведущих разведок мира и даже сам Генеральный секретарь КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев. Но она не спросила.
— Прощай, Серёжа, — сказала Ирка. — Спасибо тебе за всё. Буду ждать письма с фотографией. Ну и вообще, не пропадай.
Неожиданно она сделала быстрый шаг ко мне, встала на цыпочки и быстро поцеловала меня в край губ. Запах солнца, чистой кожи и душистого мыла. Больше ничего.
Развернулась, пошла к дому. Летнее ситцевое платье и стройные загорелые ноги.
— Пока! — сказал я вслед. — Обязательно напишу.
Она, не оборачиваясь, подняла руку, помахала, и скрылась за деревьями возле дома.
Я поднялся на Крест, где тоже фотографировал и потом долго сидел, вглядываясь в город внизу, окружающие, порыжевшие от летнего солнца сопки, и бледно-голубое жаркое небо.
Потом был вокзал; рукопожатья и объятья с теми, кто пришёл провожать; вагон, уплывающая платформа с машущими ребятами и девчатами; сначала медленный, а затем убыстряющийся стук колёс…
Вот уже и Кушка осталась позади; вот уже и сопки с Крестом и «Алёшей» скрылись за горизонтом. Скоро начнутся пески Каракум, а там и Мары. Потом самолётом в Ташкент и оттуда — в Москву. Уже хорошо знакомая дорога.
Ростов-на-Дону обложило летней грозой. Да такой, что вылет в Москву задержали на два часа. В самолёте нас кормили, но мама всё равно достала бутерброды с котлетами и термос с чаем.
— Лето, надо есть пока не пропали, — сказала она.
Мы с Ленкой отказываться не стали. Только Петров с Бошировым попытались улизнуть в буфет, но были безжалостно остановлены и усажены рядом.
— Потом свой коньяк пить будете, — сказала мама. — Сначала котлетку. Так оно надёжнее.
Майор с капитаном вздохнули, но подчинились.
Мы доели бутерброды. Мама с Ленкой уткнулись в книжки (Ленкина с картинками, мамина — без). Петров и Боширов со словами, что бутерброды — это прекрасно, но коньяк с кофе сам себя не выпьют, отчалили в буфет.
Я посидел, глядя как медленно переползает с деления на деление минутная стрелка на больших настенных часах, затем поднялся.
— Схожу подышу, — сказал маме.
— Угу, — ответила мама. — Только недалеко, пожалуйста.
Я посмотрел в окно. За стенами здания аэропорта стеной стоял ливень.
Пожалуй, уйдёшь далеко под таким, как же.
От ливня снаружи укрывал навес. Я стоял, глядел на воду, падающую с неба, и думал, что если взять такси, то, можно спокойно успеть смотаться в город и вернуться назад к отлёту. Какой там обратный адрес был в письме Наташи? Улица Шаумяна, дом семьдесят два, квартира четыре.
— Это в центре, — сообщил за моей спиной голос Петрова. — Но я бы на твоём месте не ездил. Во-первых, ливень сейчас кончится, гроза уйдёт, и могут объявить посадку. А во-вторых, что ты там будешь делать, извини? Стоять на тротуаре и смотреть на окна?
Только сейчас я сообразил, что произнёс адрес вслух.
Однако.
Теряешь контроль, Кемрар-Серёжа? Нехороший симптом.
Нормальный, ответил сам себе. Нормальный симптом влюблённого пацана. Бурлящие гормоны плюс ущемлённое самолюбие — гремучий коктейль. Тут не то что адрес вслух произнесёшь — волком завоешь.
— Увезу, — сказал я. — Возьму за руку и увезу.
— Серьёзное решение, — сказал Петров. — Ты уверен, что это та женщина, которую ты искал всю жизнь?
Я молчал. Товарищ майор был прав. Не был я в этом уверен. Если бы Наташа не написала этого письма, если бы ждала…
Но она не стала ждать.
Ага, сказал я себе. Давай, вали всё на девушку. Сам виноват. Надо было ещё в Алмалыке за руку хватать и не отпускать. Теперь поздно.
— Вариант, когда жена старше на пять или больше лет — плохой, — сказал Петров, становясь рядом со мной и закуривая.
— Он знает, — подтвердил Боширов, появляясь с другой стороны.
— Мой первая жена была старше меня на шесть лет, — сообщил Петров. — Ничем хорошим это не кончилось.
— Считай, что тебе повезло с этим похищением, — сказал Боширов. — Избавился от кучи семейных проблем в будущем.