— Это мой позывной, — объяснил Валерий Фёдорович. — Я дважды с ним в космос летал и оба раза удачно. В этом полёте я ваш командир. Поэтому «Ястребы».
Здесь, внутри «Союза», лёжа в удобных ложементах, каждый из которых был сделан индивидуально, точно по нашим размерам, мы хорошо слышали наружные команды, доносящиеся из динамиков:
— Ключ на старт!
— Есть ключ на старт!
— Протяжка — один!
— Есть протяжка — один!
Наконец, долгожданное:
— Пуск!
— Есть — пуск.
Мы знали, что сейчас, после этой команды, компоненты топлива начали подаваться из баков в двигатели. Ощущая себя моряком, пересевшим с атомного ледокола на парусник, я едва заметно улыбнулся. Ничего, доберёмся до Луны, а там уже «Горное эхо» с его космокатером. Совсем другое дело…
— Зажигание!
— Есть — зажигание.
Рёв двигателей. Огонь из сопел, который мы не видим, но знаем, что он есть.
— Предварительная… Промежуточная… Главная… — диктовал офицер управления параметры тяги. — Подъем!
— Есть — подъем.
Ракета пошла вверх.
— Поехали, — сказал Быковский.
Благодаря гравигенераторам мы почти не испытали перегрузки — так, лёгкая тяжесть.
— Десять секунд — полет нормальный, — слышалось из динамиков. — Двигатели первой ступени работают устойчиво…
— Двадцать секунд — полет нормальный…
— Тридцать секунд — полет нормальный…
— Давление в камерах сгорания — в норме…
— Сорок секунд — полет нормальный. Тангаж, рысканье, вращение — в норме…
— Пятьдесят секунд — полет нормальный… Все системы корабля работают стабильно…
— Одна минута — полет нормальный…
Отошла первая ступень и тут же включилась вторая — мы почувствовали это по рывку, который сделал корабль.
— Господи, — удивлённо произнёс Сернан по-английски. — По сравнению с тем, что мы испытывали на «Аполлоне», это какая-то грёбаная детская колыбель.
— Гравигенераторы — великая вещь, — сказал я.
Когда отработала вторая ступень, и корабль вышел на заданную орбиту, гравигенераторы отключились, и наступила невесомость. Мы это и почувствовали, и увидели, когда наш талисман — смешной плюшевый Чебурашка поплыл в воздухе. Внизу, в иллюминаторе, сияла под солнцем бело-голубая Земля и, глядя на неё я вспомнил Гарад, который видел из космоса множество раз.
«Вот ты и вернулся в космос, — мысленно сказал я себе. — Поздравляю».
Через полтора витка вокруг Земли включилась третья ступень, Валерий Фёдорович Быковский развернул корабль, планета ушла из поля зрения, и наш «Союз» начал разгон к Луне.
Дорога заняла семьдесят девять часов. Всё это время нам было чем заняться. Ещё в самом начале, когда было принято решение о «билете в одну сторону», инженеры решили, что всё-таки должно быть два модуля — командный и посадочный.
— Схема «Аполлона» весьма удачна и хорошо отработана, — рассказали нам. — Опять же вам будет не так тесно.
— Верное решение, — пошутил Быковский. — Когда не смогу больше видеть эти рожи, уйду в посадочный модуль.
— Да ладно, — сказал Сернан и похлопал себя по выбритым щекам. — Нормальные рожи. А, Серёжа, как считаешь?
— Девчонкам нравится, — усмехнулся я.
— Мне нельзя к девчонкам, я женат, — делано вздохнул Юджин.
Многократная проверка всех систем корабля. Корректировка скорости и курса (сначала скорость стремилась упасть, так как земное притяжение тащило нас обратно, а затем, когда мы попали в гравитационное поле Луны, — возрастать). Сеансы связи с ЦУПом [1]. Тренировки, тренировки и снова тренировки. Ещё на Земле было решено, что управлять посадочным модулем будет Сернан. Он уже делал это, садился на Луну и чисто психологически ему будет это сделать легче. Даже с учётом того факта, что «Союз» — не «Аполлон». Быковский согласился с этим решением и делал всё, чтобы помочь американцу поскорее освоиться с незнакомым кораблём. Что до меня, то я успешно прошёл все положенные тесты, сдал все зачёты и, уверен, тоже смог бы посадить наш модуль в случае нужды и сделал бы это не хуже Сернана или Быковского.
Ну и, конечно, при малейшей возможности мы прилипали к иллюминаторам. С кинокамерой, фотоаппаратом и просто так.
— К этой красоте и величию невозможно привыкнуть, — говорил Юджин Сернан, для которого это был третий полёт к Луне.
Я смотрел в иллюминатор, на далёкую прекрасную Землю, висящую в чёрной пустоте, у которой не было ни начала, ни конца (дело было на третьи сутки полёта), и мысленно соглашался с ним. Серёжа Ермолов видел эту картину впервые, а вот Кемрар Гели наблюдал похожую сотни раз, но тоже привыкнуть так и не смог.