Ключи мама оставила на журнальном столике, на газете, возле телефона.
Я взял ключи, подумал, разулся и отнёс газету в свою комнату. На всякий случай. А то ещё порежут на туалетную бумагу (что-то мне подсказывало, что номера газет с подобным содержанием не пользуются бешеной популярностью).
Снова обулся, вышел из квартиры, запер дверь и отправился на разведку.
Как будто специально для меня тучи слегка разошлись, поднялись выше, между ними показалось синее небо. Солнечные лучи ударили в прорехи, рассыпались по земле, домам, деревьям и дальним сопкам, окрашенным в серую зимнюю, давно выцветшую охру. Стало веселее. Я вдохнул сыроватый чистый воздух и повернул от подъезда налево.
Обогнул дом, вышел на тротуар улицы Карла Маркса. Передо мной лежало три пути: налево, направо и почти прямо. Почти, потому что проезжая часть улицы поворачивала не сразу передо мной, а чуть правее — там, где начиналась аллея с памятником какому-то лысому мужику в пиджаке на высоком, обложенным белой плиткой постаменте, деревьями, высаженными в два ряда, и бюстами военных на постаментах пониже.
Аллея Героев — ухватил я клочки чужой-моей памяти. А памятник Ленину — основателю Советского государства. Владимиру Ильичу.
Туда пока не пойду, надо посмотреть на город с верхней точки.
Ближние сопки начинались сразу за улицей Карла Маркса (кажется, этот человек имеет какое-то отношение к Коммунистической Партии Советского Союза, но точно вспомнить не могу).
Туда я и пошёл. Как оказалось, — правильно. Город кончился почти сразу, а дорога, покрытая растрескавшимся асфальтом, потянулась в гору. Вскоре она закончилась и перешла в бетонную лестницу. Поднявшись по ней, я повернул налево, преодолел ещё одну лестницу и оказался перед входом в бассейн с вышкой для прыжков в воду.
По зимнему времени бассейн был сиротливо пуст.
Я уже находился над городом, но обзор отсюда меня не устраивал, и я отправился дальше. Обошёл бассейн справа за металлической оградой и ступил на хорошо утоптанную тропинку, поднимавшуюся вдоль склона сопки.
Тропинка вывела меня к довольно обширной площадке на вершине.
Посреди площадки высился каменный Крест. Именно так, с большой буквы.
Был он светло-рыжего цвета, семи-восьми метров высотой и опирался на мощное бетонное основание с закруглёнными краями, которое возвышалось над землёй ещё на два метра с лишним. Если не на все три.
Я обошёл необычное сооружение по кругу, с интересом разглядывая. Да, метров десять, если с основанием брать, не меньше.
С тыльной стороны — металлическая дверь. А с парадной — той, что обращена к городу, — прибит двуручный чёрный меч. Метра четыре длиной. Ну, может, чуть меньше.
С задней стороны Креста имелись ступеньки, по которым можно было подняться на бетонное основание.
Так я и сделал.
Вот отсюда вид был, что надо.
Я постоял, разглядывая долину и город внизу. Теперь было заметно, насколько он мал.
Три улицы вдоль и несколько поперёк. Если пешком, — минут двадцать, чтобы пройти с юга на север или наоборот. Много — двадцать пять. С запада на восток и того меньше. Чуть правее, сразу за центральной улицей, виднелся стадион, за ним — одноэтажное здание вокзала с зелёным куполом и нитка железной дороги с водонапорной башней. Ещё дальше поблёскивала речная вода.
Речка Кушка, вспомнил я. И город Кушка, и речка с тем же названием.
Сразу за речкой вырастали сопки. На одной из них были хорошо заметны остатки земляных укреплений. А что, удобное место. Оборудуй пару орудийных позиций на вершине и держи под прицелом весь город и подходы к нему. Похоже кто-то когда-то так и поступил.
По правую руку, на соседней сопке, высилась металлическая серебристая фигура солдата в каске, плащ-палатке и с автоматом на груди. К памятнику вела длинная — уступами — лестница.
По левую руку, на горизонте, где тучи окончательно разошлись, таяли в небе далёкие горы со снежными вершинами. Там был Афганистан.
Больше на Кресте делать было нечего.
Я постоял ещё немного, стараясь хорошенько запомнить то, что вижу. Затем спустился вниз и отправился исследовать город ногами.
Первым делом они вынесли меня на стадион, ограниченный с восточной стороны невысокими, в несколько рядов, трибунами, а с западной — сплошным забором. Для чего он существовал, — непонятно, поскольку ни калиток, ни ворот в заборе не наблюдалось — только проёмы. Один — широкий — вёл на привокзальную площадь, другой, полускрытый кустами, виднелся с южной стороны рядом с каким-то то ли недостроенным, то ли заброшенным одноэтажным серым зданием, третий был с севера. Внизу, на футбольном поле, ближе ко мне, кучковалось несколько мальчишек.