- Кто такой Хоши?
- Чудесный. Так называют его народ в империи. Он живет в корабле.
- Простите? На корабле? - переспросила я, решив, что столкнулась с проблемой языкового барьера.
- Нет. В корабле. Он что-то вроде симбионта.
- Разве симбиотическая связь существует не между двумя живыми существами?
- Хоши может взаимодействовать со всем, чем хочет. Он легко приспосабливается. Только, пожалуй, для большинства разумных длительная с ним связь разрушительна. Не выдерживает ни тело, ни разум. Он вас не обидел?
Я помотала головой.
- Он очень милый.
За нашими спинами радостно загрохотали коробки, заставив меня подпрыгнуть на добрых полметра от испуга. Женщина строго цыкнула, и шум тут же стих.
- Не давайте Хоши пользоваться вашей добротой. Иначе он вас съест.
- Съест? - ужаснулась я.
- Сядет на шею, - пояснил корас. - Проблема перевода. Сэра, вы наверняка устали. Давайте вернемся и успокоим, наконец, вашего брата.
- Маркус остался с дигирами?
Ингер и его спутница переглянулись.
- Не совсем, - ответил корас. - Он сильно беспокоился из-за вашего внезапного исчезновения, и его пришлось изолировать.
Меня похитили, Маркуса арестовали. Гостеприимство имперцев не знает границ!
- Корас Ингер, мне бы хотелось вернуться на станцию, - вежливо, но твердо сказала я.
- Я только начал знакомить вас с командой. Ваш уход будет воспринят как неуважение. Тем более после неподобающего поведение сэра Горанова, - вкрадчиво сообщил имперец, заставив меня проглотить вертевшиеся на языке возражения.
Если корас пожалуется станционному начальству, то меня пнут с Гермеса со сверхзвуковой скоростью, а Маркусу грозит отставка. Он этого не переживет. И если не ради себя, так ради брата я готова была смирить гордыню и сделать вид, что жестокие проверки Ингера меня нисколько не задевают.
Маркус после своего вызволения из лазарета, куда его поместили за попытку меня найти, смотрел на дигиров волком, но язык держал при себе. Мы чинно прогулялись по жилому сектору корабля, заглянули научные лаборатории, а затем надолго застряли на капитанском мостике. Из-за моего младшего брата, конечно, который пришел в восторг, увидев совершенно иную систему управления кораблем. Если для военного крейсера Конфедерации требовалось от пяти до десяти членов команды, чтобы управиться со сложными маневрами при скачке, то имперский корабль мог управляться едва ли не в одиночку. И это при том, что расстояния он покрывал в разы больше.
- Корас, миссия больше исследовательская или дипломатическая? - спросила я, пытаясь понять, носят ли постоянно меняющие узоры на стенах лишь декоративную функцию, или несут в себе какой-то практический смысл.
- Одно другому не мешает.
- Но большая часть команды на Зоаре - военные, так?
Ингер склонил голову.
- Да. Культура конфедерации признана агрессивной. Даже ваши миротворцы - солдаты. Воины, которые творят мир - это высшее проявление иронии. Поэтому было принято решение сразу продемонстрировать вам нашу военную мощь. Язык силы. Так ведь это называют земляне?
- Я далека от подобного решения вопросов.
- Именно поэтому вы здесь, Марика. Военных, политиков… их много. Таких, как вы - найти гораздо сложнее.
- Таких наивных? - неловко пошутила я.
- Открытых новому опыту. И мне интересно, как далеко вы сможете зайти, Марика, прежде чем испугаетесь.
- Вы будете разочарованы, - пробормотала я, вспомнив встречу с «пауком».
- Не думаю, - возразил Ингер, и коснулся моего плеча. - Я выбрал вас, и принял, как свою эншаг, даже не зная ни ваш род, ни ваших обычаев. Мои соплеменники скажут, что это безумный поступок. Другие корасы будут считать меня нетерпеливым юнцом. Но я не сделал ошибки, так говорит мне сердце. И то, как вы смотрите на меня - лучшее тому подтверждение, Марика.
Вот теперь я начала нервничать. Знала бы, что имперца так волнуют мои взгляды - то пялилась бы на потолок во время наших встреч. Взгляд у меня и вправду пристальный, но на это есть причина.
- Это все близорукость.
- Что?
- Когда я была маленькой, у меня начало портится зрение. Но взрослым я ничего не говорила, так что коррекцию мне сделали позднее, чем следовало. И из-за того, что я плохо различала лица, все время приходилось пристально смотреть на людей. Глаза потом вылечили, а дурная привычка осталась.