— Думаешь, он дойдёт? — я неподдельно удивился. — По степи? Один? Пешком? Отсюда? Вот уж и впрямь забота о родственниках!
— И то правда, — невесело усмехнулся Куздур. — Тогда убейте двоих. Выкуп за нас всё равно давать некому. Знатной роднёй не вышли.
— А остальные, стало быть, вышли? — уточнил я.
— А то сам не видел? — спросил Куздур. — Младшие сыновья без военной службы высокие посты занимать не имеют права. Конечно, сюда настоящие богатые наследники вряд ли поедут, слишком опасно, да только и с этих по вашим понятиям взять получится изрядно.
— Вот, значит, как, — я задумался. — А выдайте нашему гостю в этом случае бумагу и чернила. Пусть расскажет, поимённо, кто у нас тут сидит, кому они родственники, сколько денег на его взгляд реально из них выжать, и чем эти самые родственники зарабатывают. Когда закончит — пусть напишет про все остальные форты, про кого знает. Пока будет писать — содержать и кормить нормально. И его родича тоже. Потом из выкупа дадим им десятую часть, и пусть идут, куда хотят, оба.
На этом интерес к допросу я потерял. Достаточно того, что моя бомба с выкупом сработала. Интерес в глазах у пленника возник самый неподдельный. Интересно, сколько я на самом деле только что ему пообещал?
Выяснять, что могут рассказать остальные, больше не имело смысла. Вот с документом на руках, когда ответы можно сверять — это всегда пожалуйста. Ну а пока меня ждали гостеприимные апартаменты коменданта, огромная, на всю стену, карта, и не меньших размеров кровать. Хочется надеяться — без сопутствующей живности.
— Остальные форты? — не выдержал по дороге из подвалов Кейгот. — Это серьёзно?
— Ты же слышал нашего пленника, — начал объяснять я. — У них попросту нет дальнобойного стрелкового оружия.
— И? — фыркнул вождь. — У нас тоже!
— Во-первых, это уже не так, — сказал я. — На трёх-четырёх сотнях шагов я даже в бою смогу попадать в силуэт хотя бы семь раз из десяти. Уверяю тебя, ни один раненый после моих пуль воевать уже не сможет. Это, во-первых.
— А во-вторых? — осторожно спросил вождь. Разумеется, он мне так до конца и не поверил, но предыдущие успехи наверняка заронили в его душу некоторые сомнения.
— Во-вторых, — я вытянул руку и начал загибать пальцы. — Стойкость фортов гарантируется тем, что в них пушки есть, а у степняков пушек нет. Это уже не так. Хороший залп картечью — и канониров попросту сдует. Заменять их в осаждённом форте некому. Когда любой, кто рискнёт появиться на стенах, получает картечину промеж глаз, форт простоит ровно столько времени, сколько понадобится, чтобы сломать ворота или подняться на стену. Помощь к нему попросту не успеет. Все наёмные армии застряли в глубине земель Народа. Послать весточку с гонцом или птицей можно лишь в какое-то известное место, но только не армии на марше. У нас же в окрестностях почти двести воинов, и некоторые из отрядов уже повстречали моих гонцов. А в фортах так и сидят пятьдесят-шестьдесят второсортных бойцов, искренне уверенных в собственной неприступности.
С каждым новым словом по лицу Кейгота медленно расплывался зловещий оскал.
— Иди за мной, вождь, — закончил я. — И ты сам будешь тем, кто возьмёт хотя бы один из этих фортов. Я научу тебя, ты научишь твоих воинов, а они — тех, кто придёт к нам, привлечённый славой наших дел. Настала пора воевать по-другому, и ты станешь первым, кто узнает как именно!
Вадим уже не раз меня удивлял. Его чуждый разум воспринимал мир совсем иначе. Даже со всей заимствованной у него памятью, я так и не могла понять, каким окажется его следующее решение.
Вот и сейчас он снова меня удивил. Карта на стене покоев коменданта до знакомства с ним выглядела настоящим шедевром, с любовно выписанными деревьями, животными, портретами жителей окрестных земель и многими другими прекрасными, в четыре цвета, миниатюрами. Но Вадим начал от руки, одноцветными чернилами, рисовать поверх неё кружки, чёрточки и корявые метки, совсем как остроухий дикарь из северных лесов.
— Мы здесь, — он ткнул в слегка подтёкший квадратик возле тонкой извилистой линии. — Это наш форт.
— Не похож, — честно сказала я. — Плохой рисунок, тут даже не видно, что у него есть башни.
— Ну, вот за что мне такое наказание? — Вадим тяжело вздохнул. — Послушай, Ирга, ты же была со мной, когда Отец показывал земли Народа. Вспомни, только честно, видела ты эти башни?
— Нет, — медленно сказала я. Теперь, когда Вадим напомнил мне об этом, я поняла, что на самом деле земля выглядит именно так, как он её нарисовал — несколько линий и точек, неправильной формы пятна вместо лесов и гор, извилистые ленты рек и кляксы озёр. Просто до этого я никогда ещё не видела свои земли по-настоящему, такими, как видит их Отец-небо.