— Нет, — я выпрямился и обтёр меч о траву. — Я уже закончил.
Вадим сидел на прекрасном вороном жеребце, из тех, что достались ему от Ирги, когда он помогал ей сбежать.
— Ты сидишь в седле как беременная старуха, — я в очередной раз пожалел, что лучшие кони всегда попадают в руки совсем не тем, кому следовало бы, и не сдержался. В моём стаде такой жеребец стал бы главным украшением на долгие годы.
— Ирга тоже мне это говорила, — равнодушно подтвердил Вадим. — Что поделать, у всех свои недостатки. Второй ушёл?
— Да, — мрачно подтвердил я и нагнулся за сбруей. Пока я добивал беглеца, Звёздочка перестала дышать.
— Скажи мне, чужак, — я медленно снимал детали сбруи, одну за другой, — почему они, продавшись как шлюхи, ведут себя как воины? Почему этот змеиный выкидыш зная, что может погибнуть, развернул свою лошадь? Почему?
— А бог его знает, — Вадим подвёл своего жеребца поближе. — Возможно, слишком ценил репутацию наёмников. Возможно, твои соплеменники убили кого-то из его друзей или семьи. Возможно, этот человек ценил жизнь своих товарищей больше собственной. Решай сам, какой ответ больше тебе по душе. Я же могу сказать лишь одно.
— Что? — я увязал седло и поводья в один тюк с остальной сбруей, и выпрямился. — Что ты можешь сказать?
— Идём, вождь, — он протянул мне руку. — Тебе ещё предстоит встретить наше пополнение. Встретить — и научить их быть хотя бы вполовину такими отчаянными и умелыми воинами, как этот наёмник.
Всю дорогу обратно до форта мы проехали молча.
— Ирга, ты же лучшим солдатом в роте могла быть! — подполковник Раков недовольно прохаживался взад и вперёд у меня перед глазами. — Сиськи почти четвёртый размер, физподготовка — жеребца на полном ходу отымеешь, а дисциплина — ни к чёрту!
Я старательно ела глазами начальство.
— Вот скажи мне, — Раков остановился и наставил палец куда-то в район моей груди, — зачем ты украла чайник из канцелярии, а?
— Та-ащ подполковник, ну вы же сами знаете, — неубедительное оправдание Раков оборвал на полуслове.
— Продали Родину, — прорычал он. — Развалили армию! Как ни пополнение — то не может фланец от вентиля отличить, а то на развод выходит с нечищеной бляхой и в чёрных очках!
Выходит. А что поделать, если солнце прямо в глаза лупит? Они-то у меня пока не казённые.
— А кровать? — гневный рык подполковника затмил бы даже степного тигра. — Кто полночи кроватью скрипел, а? Вся казарма уснуть не могла, с этого вашего марта в июле месяце! У кого дежурство на объекте неделями длится, неужели так сложно за гермодверью всласть натрахаться?
— Кровать! — я с ужасом вспомнила скрип резной спинки. — Всё-таки услышали!
— Я вот сейчас тебя как выведу прямо в чистое поле, — в руке у Ракова будто из ниоткуда возник огромный пистолет, — да как расстреляю там у стенки перед строем, чтобы на всю жизнь запомнила!
Я только хотела сказать что-то в своё оправдание, но пистолет оглушительно выстрелил мне прямо в лицо. А потом ещё раз. И ещё. И ещё.
Я проснулась.
Под окном часто и вразнобой лупили мушкеты. Я и не думала, что этот звук может оказаться настолько противным — хуже криков погонщиков, когда те рано утром поднимают стадо. Недовольная ругань Кейгота свидетельствовала, что вождь принимает в этом занятии самое деятельное участие. Даже звонкие удары металла по металлу не могли его перебить.
Липкие объятия чужих бредовых воспоминаний растаяли как дым. Я потянулась и села в кровати. Рубашка нашлась там, где я вчера её бросила — на массивной резной спинке из красного дуба.
— И ничего она не скрипела, — пробормотала я. — Нормальная спинка. Прочная.
Внизу снова грохнул нестройный залп.
Кейгот учил стрелять кого-то из своих дальних родичей. На таком расстоянии мелкие детали украшений не видны, так что я не поняла, кого именно.
Стреляли они в прислонённые к стене мишени. Если верить свинцовым отметинам на чёрном камне — довольно плохо. Возле кузни я с удивлением заметила бородатого дымаря в сером рабочем фартуке. Он активно размахивал куском гнутого железа в половину своего роста, и что-то недовольно выговаривал четверым степнякам. Для этого ему приходилось чуть ли не подпрыгивать, но его собеседники выглядели как нашкодившие юнцы на ковре у хана. Чуть в стороне от кузни стоял один из фургонов дяди Шеслава, почему-то без верха, но с разлапистой металлической конструкцией вместо задней лавки.
В довершение всего, несколько женщин с мётлами и вёдрами деловито убирали розовые лужи во дворе. Выглядели эти лужи так, будто здесь кого-то несколько часов подряд резали на куски.